Поезд, переехавший Анну Каренину,
Весьма опечален, но не раскаивается ни в чём.
Он делал свою работу, спешил ко времени –
И вдруг под колёсами стало скользко и горячо,
Но не так, как обычно, от слякоти и силы трения.
Теперь его то трясёт, то бросает в жар.
Он понимает: ведь кроме этой несчастной Карениной
Есть много других, чья жизнь напоминает кошмар.
Они копошатся внутри, оставляя язвы в памяти,
Отравляют отчаяньем, а после уходят прочь.
Он думает: "Ну что вы здесь топчетесь и горлопаните?
Оставьте в покое, я не могу вам ничем помочь!"
От назойливых мыслей поезду нет спасения,
Лихорадка в чугунной груди продолжает пылать.
Её не остужают ни затяжные дожди весенние,
Ни усталость машиниста, выгоревшего дотла,
Равнодушно взирающего на похороны и рождения,
И на выходки в разной степени истеричных Анн.
Поезд вдруг понимает: каждый новый день его
Изнутри похож на уродливый балаган.
Вот юнец, проигравший в карты, ругается с папенькой,
Вот бледная барышня надсадно кашляет в платок.
Вагоны нервно вздрагивают, у поезда паника,
Но из пассажиров этого не чувствует никто.
Отставной подполковник лакает водку с матросами,
Старушка у окна считает копейки – и их в обрез.
Поезд обречённо вздыхает железным нутром своим
И сходит с рельс.