Вуокса. Сосны. Синий мыс.
На лодке: мга, туман, и ввысь,
меж островов. И капли с весел,
что словно крылья поднялись.

И тишь. И легкое скольженье.
И лишь круги уходят вниз,
назад.
Надолго весла бросить.
И хороводы легких сосен,
берез - до головокруженья.

Вуокса. Осень. Оглянись
на танец легких камышинок,
бегущих по воде, смущенных
своей растрепанностью
(шорох –
как голубь: лапки о карниз,
о жестяной, скребут…),
на остров, необитаемый, заросший
той паутиною непрочной
ветвей безлистных, четких, точных,
что в белом небе заплелись.

(Разрез: свинцовое грузило –
среди зеленых нитей, вниз,
в тот сумрак предрассветный, зыбкий,
где, словно выпученный глаз,
окно, и тяжесть стен сдавила,
и горечь дыма улеглась
в гортань…
С зазубриной, за губы -
крючок: металла привкус грубый,
и слизь, и чешуя... Не злись.)

Зачем нельзя остановиться,
сойти, разжечь костер, обжиться,
и, леску раскрутив со свистом…
Не тронь, не сожалей:
так просто
все возвратится:
воздух, жизнь.

На сквозняке, на мокрых досках
причала, палубы, - пускай,
и сумрак, едкий, как известка,
и с палубы, с волны, за скат
заката, что не улыбнется,
сползает день. И вновь - тоска
и темь. И сразу - Приозерска
огни - как соль. И город ждал,
осыпан светом, как взметнется
сирены вой, и захлебнется
мотор, и катер покачнется,
толкнувшись бортом о причал.