Тысячи солнц, остывая телами бугристыми,
Объявляют день, отделяя его от ночи.
Сингх Бхагва́н молится небу истово,
И небо в великой реке откликается искрами
И голосами детей бесконечно хохочет —

Тысячи солнц-апельсинов скользят по речной волне.
Дотянись рукой — боги одарят пищей!
Разве возможно подумать, что высшего разума нет?
Тысячи солнц (а быть может, божьих монет?)
Тяжестью счастья ложатся в ладони нищих.

Где-то в верховьях реки Динеш Чамар кричал —
Он пел от счастья, глядя на груз небывалый:
Горы плодов золотились, скрывая собой причал
И катерок угрожающе зло зарычал,
Когда в него загрузили тысячи солнц навалом.

Сингху Бхагва́ну привычно с младенческих дней
Молиться Гангу. Ганг умеет во всём утешить.
Глаза не видят — что там лежит на дне:
Бытие расплескалось синим в речной волне —
Отражением взгляда ласкового Ганеши.

Апельсины плывут по Гангу — они у реки в  плену —
Перегруженный катер богатства бездушно скинул.
А Динеш Чамар... Он ещё плывёт, но уже почти утонул…
Оттолкни его прочь — пусть опустится в глубину.
Оттолкни его прочь. Жизнь не в нём. Она в его апельсинах...