Первый луч, и в небе стая
белых птиц,
оживилась гладь морская –
лёгкий бриз.
В бирюзовых самоцветах
гребни волн –
Каспий вечному Дербенту
шлёт поклон.

Крепость нежится в тумане,
в чарах сна
и восточные хамамы,
и Джума.
Родниковая прохлада –
Шах-Салах,
и святыни без ограды –
отчий прах.

Дарят узкие магалы
тень веков,
смертный в вырубленных скалах
строит кров,
там, где, радуя влюблённых,
жуткий враль,
в феврале на горных склонах
цвёл миндаль.

Поутру торговцы – слабым
ручейком,
а затем сплошным парадом –
в общий дом,
где на сто кручёных сотня
простаков
и гармония бессчётных
языков.