Страх бормотаньем пытаюсь глушить:
мне всё равно не пробраться в тиши,
сон подворотен ничем не нарушив.
Только всё туже ловушки домов,
всё холоднее удушливый смог,
ночь всё темнее, а звуки всё глуше.

Нет надо мной ни опеки, ни звёзд,
город за жителей взялся всерьёз –
где-то над крышами буйно метелен.
А во дворах разметался на дне,
чавкая жадно, подтаявший снег:
я – как стреножен: бреду еле-еле.

Длинные шпили свои наточив,
город капканом раскрылся в ночи,
сталью воды обнажившись на срезе.
Мне не сбежать, не взлететь, не спастись:
видят лишь небо, хоть смотрят и вниз,
глупые ангелы, вечностью грезя.

Тьма затаилась в колодцах дворов.
В стаях пугающе-наглых ворон
нет чёрной птицы, умеющей плакать.
Город меня, как добычу, загнал –
хищно под арками лязгнет металл
и безнадёжно завоет собака.