На свадьбу ехать, а охоты нету.
Не думай только что из-за растрат.
Я даже новые купил себе штиблеты
и заказал на поезд два билета –
один туда, второй, значит, назад.

Племянник мой, да сестрин сын, Митроха,
в Рязани, слышь, нашел свою любовь.
Да он такой, он с измальства пройдоха.
Ну, слава богу, дождалась Евдоха.
Поеду, как-никак, родная кровь.

А у меня так с давних пор ведется,
ну не люблю на свадьбах я гулять!
Там кто-нибудь к чему-то придерётся,
тогда без драки уж не обойдётся
и только слышно мать да перемать…

У нас в деревне Пузыревы жили.
Соседи нам, да через три двора.
Три брата, мать, отец и бабка с ними.
Два старших-то уже женаты были,
видать пришла и младшему пора.

Меня они на свадьбу пригласили:
"Ты, молодой, пока еще не пьёшь.
(у них, вообще-то, гармонисты были
не мне чета, но только сильно пили)
Поешь пока, потом играть начнёшь».

А на столах закуски-то хватало.
Попроще, правда все, не как сейчас:
картошка, огурцы, селедка, сало,
был холодец, курятины навалом.
В углу во флягах – самогон да квас.

Я посидел и отошёл в сторонку.
Потом-то время мне пришло играть.
Из фляг ковшом черпали самогонку,
И можно бы играть хоть на заслонке,
да хоть на чём, абы только играть.

Покуда бабы песни голосили,
на улицу, на холод, под навес
двух гармонистов уж повыносили.
Алёху-свата тож, едва осилив –
в нём рост два метра и огромный вес!

Но через час, слышь, в избу-т забежал он,
махнул на печку, опрокинув стул,
а Пузыриха-то, старуха, там лежала,
запричитала она, завизжала…
Да кто услышит? Там он и уснул.

Толклись до тёмного и кое-как расстались.
В ночь свежего снежку поднамело.
А утром быстро все пособирались,
опохмелились, кто во что понаряжались –
пошли толпой в невестино село.

Весёленькое представленье вышло –
идём по полю пляшем да поём.
Наверное далёко было слышно,
народу много, человек сто с лишним –
кто мелом разрисован, кто углём.

Жених шёл рядом со своей подружкой.
Гармошка заливается, визжит.
Чеканят бабы-то частушку за частушкой,
а тёща – бесом, да с какой-то колотушкой,
всё перед зятем вертится, кружит.

Потом и вовсе уж на нём повисла
и как бы льстится, подлая змея.
Вся изогнулась вроде коромысла,
хихикнула так въедливо со смыслом:
«Ну, как тебе дочурочка моя?»

Тут прямо аж подбросило Колюху -
а нрав крутой у этих Пузырей -
он без замаха сунул тёще в ухо,
та охнула – и в снег, а зять ей глухо:
«Чаво жа не смотрела ты за ней?»

И началося светопредставление…
Невеста как вцепилась в жениха!
И быстро прямо, да в одно мгновенье
не драка уж, а целое сражение!..
Гармони моей хрустнули меха.

То хорошо, что в поле это было, -
ни кольев негде взять, ни кирпичей.
Мне двинули под зад с такою силой,
когда летел, подумал что – кобыла.
Но не было ведь с нами лошадей?!

Лежу. Смотрю – ещё, ещё упали.
Алеха–сват, он всех подряд сбивал.
Потом нет-нет и расходиться стали,
тепло одеты, в валенках, устали.
Я от гармошки всё что смог собрал…

Невестина родня к себе подались -
мирильщиков чего-то не нашлось.
И наши тож домой засобирались.
А братья всё над женихом смеялись -
дурак, мол: "Что? Не знал кого берёшь?!"

Как у Митрохи будет? Неизвестно –
отец его по пьянке шебутной.
Но всё ж поеду, познакомлюся с невесткой,
а если что, гденть отсижусь за занавеской,
с сеструхой повидаюсь, да домой.