в позабытой деревне пискляво кричит одичавший петух,
скрип да скрип на строительном кране проснулся заржавленный флюгер,
вторит птице, судачит: — всю ночь производство — лишь утром потух
свет в окошке Степаныча, хлопнула дверь. удивительны люди:

алкоголик, поэт-одиночка, предателем прочь не бежит;
припадая на левую ногу идёт вдоль разграбленной фермы,
держит курс на полоску отчаянно-дикой несеянной ржи
к недалекой речушке, на рухнувший мост,— он рехнулся наверно?!

из холодной, прозрачной стремнины, из космоса быстрой воды
тянет мачту— навстречу рукой зазывающей старая баржа.
из песчаной ловушки, из нежити мерзкой густой немоты —
посетителю жданному рада, из топи, безмолвная, машет.

не кивая идёт:арматуры что ребра и рваный бетон;
до конца, до обрыва висячего — дальше шагать нет резона...
он вернётся обратно в заросший июльской густой лебедой
мир-регресс, где оставлены части разбитого им горизонта.

кукареку шальное, звериное, бодрое радует слух,
удлиняет шаги, полнит глотку слюной, руки — сладостным зудом.
под открытым окошком Степаныча полчища пьяненьких мух
осаждают ватагой скелет аппарата — ночь выдалась судной.

он летит над тропой, не сминая собой придорожный ковыль.
тот — кто проклял нечестное небо за сделку с научным прогрессом,
возвратился похмельно-трясучий. о казни полночной забыв
низвергатель машин, воспеватель полей змеевик ладит резво.

хочет трезвая курица браги и квохчет (подай мне! квох-квох!)
производство в процессе томления (буль!) вещество закипает, —
презирающий пошлый машинный расцвет доморощенный бог
оделяет друзей алкогольного братства положенной пайкой.


Почему в некоторых производствах у вас процветают кустари? Это же не производительно