Она словно тощий паук, возмущённый упрямством мух,
Позабывших залезть в раскинутую паутину,
Как будто уставший жить, но потерянный богом пастух,
Сожравший волков, поевших его скотину,
И внезапно обрётший стадо для неотложных жертв,
Способных раздуть пожар из искр воспалённого разума.
Тысячи грозных глаз, словно тысячи пушечных жерл
(В толпе никто не один — монолитная протоплазма)
Смотрят на мир через голос прядущей нить бытия.
Шарлотта, вчера — Ариадна, Клото — жизнями ранее.
И нить — вовсе не нить. Глубочайшая колея.
Идущая через жизнь непроходящая рана.

Костлявой рукой красноречия держит за горло толпу.
Она восклицает:
 — Я требую! Сделайте шаг. Вода не течёт под камень!
Ведь если народ не вести — народ не осилит путь,
А Шарлотте опять одной питаться волками.
Сколько их смотрят надменно с Даунинг-стрит...
Толпа внимает:
 — Рабы — немы. Нам не бывать рабами!
Шарлотта словом жестоким стоящих вокруг корит,
Но толпа за ней не идёт, а лишь выдыхает:
 — Амен!