Слёзы женские дёшево стоят. Да и нет на рыдания сил.
У неё ребятишечек двое - близнецами господь наградил.
Всяк в деревне соседке поможет, но не этой. Судачит бабьё:
Мол, не вышла для помощи рожей - от фашиста детишки её.

Жить непросто. На сердце короста - липкий стыд да удушливый страх.
А "подстилка" - клеймо до погоста...
Привязала верёвку в сенях.
Гробовое - платочек и кофту положила на угол стола.
Не оставят, пригреют мальцов-то. Где маманя? Была да сплыла.

"Боже святый, прости и помилуй"...
Тут соседка шагни за порог:
"Дверь-то настежь! Вся хата остыла.
Вот возьми-ка мучицы кулёк.
Что удумала! Глупая баба! В пекло к бесам сбежать от вины?
За войну да за бабскую слабость сыновья расплатиться должны?

Поостынь ты, не бейся, кликуша. Чай отходчив народ. Не палач.
А тоща... на вот хлебца, покушай... ну поплачь, коли надо.
Поплачь..."