Стихотворная версия одноимённого рассказа

http://litgalaktika.ru/publ/50-1-0-15817

Люблю я на речке рыбёшку удить;
Удастся подсечка – и радостно жить.
А если с ночёвкой, да ночка тиха,
То бог с ней с поклёвкой, была бы уха.

Раз летней порою не взяли питья.
Хоть было нас трое – виновен лишь я.
Забыл три бутылки в кухонном столе...
Купили горилки в соседнем селе.

Я лично поехал… Закрыт магазин.
Но то не помеха для зрелых мужчин.
Старик повстречался, кивнул мне на дом...
С трудом докричался, как вымерли в нём.

Седая старуха спустилась с печи.
Наставила ухо: "Ты громче кричи".
А в доме, ну точно в старинной избе;
Всё сделано прочно, и окна резьбе.

Пахучие травы на полках лежат,
И мухи гнусаво в липучках жужжат.
Кричу что есть мочи, мол, водка нужна!
Старуха бормочет: "Пошли до гумна".

В гумне, боже правый, почти гастроном.
К спиртному вдобавок закуски полно.
Колбасы и сало, тушёнка, чеснок,
Солений навалом… "Не бойся, милок.

Гоню по старинке, как раз для бузы.
Чуток с розовинкой, но чище слезы.
Из жита, с настойкой на травах, грибах.
Расходится бойко – удастся гульба".

Я мало что понял, но банку купил.
Везде водку гонят – в горах и в степи.
Итог одинаков, как ты не крути…
Отдал я дензнаки и в лес укатил.

Лесная опушка, палатка, костёр;
Под боком речушка – всё радует взор.
Накрыта поляна, бьёт в ноздри уха.
Не надо гулянок, не надо греха.

Была б только стопка, а к стопке всегда
Из рыбки похлёбка – простая еда.
Светил бы, конечно, уютно костёр,
Да лился неспешный мужской разговор.

И большего счастья не надо друзьям.
Пусть даже ненастье вдруг выпадет нам,
Спасёт нас палатка... Хоть там и тесней,
Покажется сладкой нам чарка и в ней.

В тот вечер погода была на заказ;
Решила природа порадовать нас.
Ни душно, ни сыро, без сильных ветров,
Почти без вампиров, то бишь, комаров.

По первой испили, потом по второй,
И всё закусили ядрёной ухой.
"И вправду из жита… А запах каков, –
Промолвил Никита, – как будто, грибов".

А вскоре по телу поплыло тепло,
Усталость слетела, знать, с пользой пошло.
Час первый промчался как пара минут;
Кто так не общался, меня не поймут.

Ещё час, и начал я вдруг замечать,
Что я не иначе, как стал засыпать.
Нет, всё различаю, и трезвый язык,
Но вдруг отключаюсь буквально на миг.

Мерещится ересь какая-то мне.
При этом уверен, что я не во сне.
Мотну головою, вздохну глубоко,
И вновь я с братвою, и вновь мне легко.

Когда осушили мы банку на треть,
Во тьме двух страшилищ сумел я узреть.
Моргнул, а за кругом от света огня,
Родная супруга глядит на меня.

Но рот лишь открыл я, – исчезла она.
Захлопали крылья и вновь тишина.
"А может, уснул я, – подумалось мне, –
И эти вот стулья я вижу во сне?.."

Ну, нет же, ребята на стульях сидят!..
Кричат и куда-то за речку глядят.
Никита с огромной щербиной во рту
Вопит неуёмно: "Ату их, ату!.."

А там, за рекою, где вроде бы тьма,
Творится такое, что съедешь с ума.
Как в фильме охота, со сворой собак,
И травят кого-то по зрелым хлебам.

Я встал, но, качнувшись, куда-то упал.
И словно проснувшись (хотя и не спал),
Услышал, Никита сказал мне: "Подъём.
На, выпей… Из жита, хоть пахнет груздём".

И тут, словно пыльным накрыли мешком.
Причём очень сильно, считай, кулаком.
Посыпались искры, поплыли круги,
Потом вроде выстрел, и больше ни зги.

Я будто бы умер, но тут же воскрес.
Воскрес в тёплом чуме, где спал страшный бес.
Потом присмотрелся: жена, мой Ленок!
Я быстро разделся и рядом прилёг…

Проснулся в палатке. Раздет до трусов.
Вкус жизни прегадкий – прокисших грибов.
Поляна пустая, горит лишь костёр,
Но лес обитаем; гудит разговор.

Немного одевшись, я к речке пошёл,
На ней, оглядевшись, друзей не нашел.
Опять на поляну вернулся, а там
Стоит гость незваный, на вид – сирота.

В дырявых кроссовках, в коротких штанах,
В измятой штормовке, – всё в грязных тонах.
Со странной улыбкой почти до ушей;
На вид очень хлипкий – худой что кощей.

– Как звать тебя, малый?– его я спросил.
– Ванюша я, шалый. Рыбак – нету сил!
– И где ж ты рыбачил?
– А в этом лясу.
– И что же, удачно?
– В лукошке нясу.

– Какая ж то рыба?.. Ты с дуба упал?
– А что, вот три гриИба за часик поймал.
– Ну, ты и умора, как я погляжу.
Зачем мухоморы?
– Так для куражу.

Мне стало вдруг зябко:
– Ты что, охламон?
– Так их моя бабка кладёт в самогон.
Порежет, посушит, сотрёт в порошок…
От пары чекушек троим хорошо.

Хотите, сгоняю?.. Тут рядом село.
Совсем не воняет, чиста, как стекло.
А нет, заезжайте, наш дом на краю.
Ну, добре, прощайте… А сам я не пью.

Меня замутило, едва устоял,
И только на силу я приступ унял.
"Так вот, что мы пили… Я сам охламон!
Как лоху всучили "дурной" самогон".

Вчерашнюю банку нашёл у куста,
Зелёная склянка была не пуста.
Пол-литра отравы – вчера было три,
С десятком козявок, плескалось внутри.

Лишь водку я вылил, ребята пришли.
– Вы где ж это были?
– Местечко нашли.
Поставили донки… Там классный настил.
А где самогонка?
– Случайно разлил.

Конечно, в итоге, я им рассказал
Уже по дороге домой, что узнал
С какими грибами был тот самогон.
И ясно, что с нами случился не сон.

Вадим улыбался, потупивши взор,
Никита смеялся: "А что мухомор?
Хоть гриб и поганый, его в старину
Жевали норманны, идя на войну".

И я стал спокоен, но вдруг загрустил:
"Когда ж мы с женою моих навестим?
Когда ж выходные в семье проведу?
Забавы речные меня доведут".

Следя за дорогой, я думал о сне,
И вдруг стал, ей-богу, скучать по жене.
Нет, всё ж перемена случилась со мной.
Влиял, несомненно, вчерашний настой...