Июль. На улице жара. Погода бьёт рекорд.
А я собрался помирать, как старый мухомор.
Жена кричит:
– Офонарел?! Собрался он... того...
Сопит, как Тузик в конуре, а дома дел вагон.
Растёт крапива во дворе, хиреет огород.
Клюёт смородину скворец, грызёт морковку крот.
А ты в тени лежишь и мнёшь резиновый матрас.
И мять идёшь, ядрёна вошь, как водится с утра.
Твоя апатия и лень давно пробили дно.
Вся бытовая дребедень лежит на мне одной.
Готовка, глажка, дети, мать, собака и парник.
А он собрался помирать, причём на выходных!
Твоя наигранная грусть не трогает ничуть.
Давай вставай, а то, клянусь, тебя поколочу!
Деваться некуда. Встаю. Плетусь на огород
и сердцем чую: мне каюк. Прощай, честной народ!
Старуха в чёрном ждёт в сенях, наточена коса.
Похоже, некому меня, несчастного, спасать.
Ну что ж, уйду и сброшу груз бессмысленных забот.
Долой ярмо семейных уз и бытовухи гнёт!
Я точно помню как кричал безглазой:
– Наливай!
Но алкогольный сериал прервал собачий лай.
Похмелье выжигало мозг, постель была пуста.
Жена ушла, а верный пёс мышей гонял в кустах.
И вспомнив сумеречный бред, я осознал, что тут
ни жить тебе, ни помереть спокойно не дадут.