Имя К.Поддуваловой неизвестно даже самым эрудированным знатокам отечественной поэзии. Никто не знает точных дат ее жизни. По одной из гипотез, настоящая ее фамилия иная, а псевдоним она выбрала, поскольку родилась под дувалом. Но это вряд ли.
Она подготовила два стихотворных сборника: «Фиолетовые фиги» и «Граммофон графомана», однако вышли ли они – неясно: ни одного экземпляра до сих пор обнаружить не удалось. Сохранилось лишь несколько стихотворений из последнего сборника, а также его оглавление. Вот оно:
«Клотильдою меня назвала мать…»
Ответ профанам
В садах неземного блаженства
Таракан
«Выжимая тряпку половую…»
Любовь эфирная
Русалка в холодильнике
Кусочек вечности
«Ты, милый, далеко зашел…»
«Нет, не понять толпе мои мечты…»
«Жгите, рвите и мечите…»
«Заветная справка с печатью лиловой…»
«Когда с души срываю я парик…»
«И вновь язык не вяжет лыка…»
«Бог есть – я это знаю твердо…»
Целомудрия венец терновый
«Когда мой труп садится между вами…»
«Крик леденящий прозвучал в ночи…»

С творчеством К.Поддуваловой мы с поэтессой Еленой Дунаевской ознакомились в середине семидесятых годов ХХ века. За давностью лет сейчас уже не припомнить, какими путями попали к нам эти разрозненные листочки с бледной машинописью. Некоторые из них показались мне достойными внимания читающей публики. Хочу подчеркнуть, что последний сонет обнаружила именно Е.Дунаевская, и за достоверность его текста я ручаться не могу.

РУСАЛКА В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

Свежезамороженной русалки
Я купила нынче полхвоста.
Мне ее, конечно, очень жалко,
Но в семье закончилась еда.

Ела я бельдюгу и зубатку,
Саблю-рыбу, мойву и сома,
Макроруса, палтуса, касатку,
Что еще – не помню и сама.

Столько я различной рыбы съела,
Что порою думается мне:
Может, то, что море оскудело,
Происходит по моей вине?

Но в далеком море рыболовы
Вдруг нашли русалочьи стада,
И теперь их кушают в столовых,
Да и дома жарят иногда.

Их филе украсит стол в гостиной,
Можно их и вялить, и солить,
Ну, а если мясо пахнет тиной,
Надо больше уксуса подлить.
1975

ТАРАКАН

Я на кухне сижу,
в одиночестве водку глушу,
с тихим бульканьем льется в меня
за стаканом стакан…
Только вижу, как вдруг,
описав полукруг,
прибежал таракан,
таракан…

Это явь или сон?
Я не знаю, кто он,
он усатый, красивый такой!..
Он в ночной тишине
подползает ко мне,
тихо дрыгая третьею левой ногой…

Но увы!
Уж давно в моем сердце погасла весна,
и не жду я цветов и любви.
И не надо так страстно смотреть на меня,
за собой ты меня, таракан, не зови,
не зови…

Лучше я отвернусь,
лучше я закурю,
лучше вновь опрокину стакан…
Уходи, убегай
в свою темную злую нору,
я тебя не люблю, таракан,
таракан…

27 октября 1975

ЛЮБОВЬ ЭФИРНАЯ

Я в эфире звуков искала,
потому что я – меломан,
и ласкала мне слух Ла Скала,
и ласкал Вадим Мулерман.

Но внезапно раздался голос,
поразивший меня, как гром,
и поднялся дыбом мой волос,
и запрыгало сердце щеглом.

И сижу я, сижу, рыдая,
прижимая «Спидолу» к груди…
Это ты, Муслим Магомаев,
мой девичий покой посетил!

Позабыты квартирные склоки,
и невзгоды забыты вполне,
и текут любовные токи (вариант: соки)
по моей озябшей спине.

1975

ДВА СОНЕТА НА ЗАДАННУЮ ТЕМУ

Когда мой труп садится перед вами…
Адам Мицкевич

* * *

Когда мой труп садится перед вами,
В лицо глядит и дышит перегаром,
А за окном закат горит пожаром
И нимбами горит над головами,

И паузы длинны между словами,
И всходит месяц завитушкой пара, –
В тот час я понимаю, что недаром
Душа моя скиталась между вами.

Да, я ушла. Но от моей души
Осталось нечто странное в тиши,
Неуловимое, как свет перед грозою.

Пусть я теперь – частица перегноя,
Но вас мой труп покинуть не спешит
И укоризненно качает головою.

* * *

Когда мой труп садится перед вами,
Преодолев непобедимый тлен,
Коленами касается колен
И подметает пепел волосами,

И вы, смутясь, не понимая сами,
Как бытие могло подобный крен
Себе придать, и как смертельный плен
Я превзошла, вы, хлюпая носами,

С тоскою и смятеньем на часы
Глядите, и не цените красы
Минуты, уходящей безвозвратно, –

Ужели вам не ясно, что пришла
Я все грехи востребовать обратно
У вас, соавторы, подонки ремесла!

1975