Остров на взводе:
В зените полярного лета,
Лова пузатых, созревших на криле сардин,
Гендерных стычек непризнанных авторитетов -
Кротко с юдолью прощался блаженный пингвин.
До просветления
Слыл островным хулиганом -
С пляжа касатке грозился начистить портрет.
В море столкнувшись - обделался стыдно гуано,
Выплыл частично - с тех пор генерировал свет.
Он говорил, что смиренный спасётся любовью,
Меч не карающий вечностью будет прощён.
Птицы, толкаясь, кормили учителя мойвой,
Ночью спешили укутать пуховым плащом.
Смерть вероломна -
Ни чар от неё, ни лекарства.
Лучшим из лучших монетки кладёт на глаза.
Первый юродивый глупого птичьего царства
Что-то бесценное силился пастве сказать.
То ли напутствие, то ли охранное слово,
Может с молитвой в птенцов думал выплеснуть свет.
Шумные орды драчливых морских рыболовов,
Грустно нахохлившись, ждали сакральный завет.
Взором отеческим обнял потомков спаситель -
Гомон скорбящих сменился на горестный вздох.
"Чада, касатку, под килем заметите - срите".
Благословил.
Плюнул в море.
Смирился, и - сдох.