Он мне грубил, дерзил и лгал,
он был со мной неоткровенен.
Ему наставил я фингал,
ему поставил я мангал
и напоил. Он был не в теме.

Кричал, хотя едва стоял:
"Вот я вас, нерукопожатных!"
Его в десяток одеял
укутал я и пожелал
спокойной ночи, снов приятных.

С утра сидели за столом,
и был он мил и откровенен:
я заявил, что Бродский он,
отвесив вежливый поклон,
он мне сказал, что я - Есенин.