Земля - застывшая лава творческой мысли,
комок, проглоченный эволюцией,
окаменевшее слово "да",
песня, налившаяся тяжестью молчания.

Земля ждёт огненного воскрешения,
чтобы снова стать мягким сердцем,
способным излучать сладость любви,
сияние боли.

Земля - многострадальная женщина,
моя мать,
и это бесспорно.
И она рада мне,
как и всем, кто вышел из её муки.
Но она так одинока
и плачет родниками и реками,
рыдает морскими прибоями.

Каково это,
хоронить в своём теле детей,
утешаясь тем, что раз за разом
их место занимают другие?
Как же ей больно слушать песни любви,
томящейся в клетке умирания!
Как ей холодно,
когда люди со скорбными лицами
опускают в её темноту
ещё одно окоченевшие тело!

Земля мёрзнет от нашего равнодушия,
вот и тянется к солнцу,
которое не может зачать в ней бессмертие.

Но послушай, земля!
У тебя всё ещё впереди.
Ведь и у страданий есть берега исцеления.
Приглядись к мерцанию вечности:
видишь, это не болото разложения!
Природа не терпит испарений энтропии.
Созданное не может лежать в чердачной пыли.

Если Давид Микеланджело излучает движение,
значит, даже камень - источник жизни,
сгусток желания,
замедленный взрыв красоты,
жаждущий возродиться крылатым.

Вот почему смерть не преграда, а дверь,
вот почему твоё солнце не герой,
не тиран,
а всего лишь отсвет грядущего,
отражение счастья в зеркале печали.

Земля, ты не одна в чёрной пустыне.
И пусть она расширяется,
теряясь за горизонтами родины,
но дело не в большом взрыве,
а в великом сострадании,
в широком дыхании.

Смотри, моё сердце,
и радуйся!

Дух на звёздных крыльях носится над бездною,
объединяя миры в религию обновления.
Птицы галактик собираются в стаи,
они улетают, покидая родину,
стремятся вон из матки Творения,
они летят к границе родовой тьмы,
к концу остывающего времени,
чтобы, отдохнув на плечах Бога,
отправиться в обратный путь,
к старым гнёздам.

Не грусти, моя радость:
Худшее всегда позади.
Не бойся,
выходи в объятия утра!
Смотри, аисты вернулись!

Говорят, они приносят удачу.

Нет, они возвращают надежду.