Если считать поэзию расстройством ума,
Вдруг выясняется — истинных буйных не вычленить.
Рифмы лексического варенья пенкой снимая,
Обнаруживаем привычное
Жидкое полукислое варево скушно-всегдашних слов
О любви, о зиме, о небе сине-оттеночном,
Истекающем мёдом солнце. Как это всё неново,
Как ненужно и долготечно — 
Словно опять плескает сонетами старый Бокаччо,
Заставляя Вергилия плакать слезами горькими,
А над морем, организованном плачами,
Буревестник недобрым словом всё поминает Горького.

В «доме скорби» не ставят ударность рифм,
И санитары в нём не порхают музами.
Буквы на время окукливаются где-то в душе, внутри,
И вылетают словом никем не узнанным,
Очеловеченным. Каждое дерево, каждый земной овраг — 
Это живущие с нами моменты мудрости, 
Это, как полагая, что время не существует в слове «вчера»,
Вдруг понимаешь — не получается «утро».
Но старое — просто фундамент. Для жизни строят дома.
Дома восходящего солнца, дома жёлтого цвета.
Если считать стихи расстройством ума,
Большинство рифмующих — непоэты.