Если принять теорию, что поэзия идентична
Архитектуре, то я созидаю норы кротовые,
В лучшем случае получаются гнёзда птичьи,
Но и во фразах-ветках однажды ab ovo 
Родится живое слово.

И Холмсам ушлым вовек не решить загадку
Явления рифм в несвойственной атмосфере —   
Ни правильных стен, ни кроватей в пышной укладке...
Слово рождённое, словно Иисус на голой еврейской ферме,
Постепенно становится верным.

Пусть вместо ямба — яма. Нальётся водой — колодец.
Нет для ямы воды — значит, землянкой случится.
Архитектор — либо ремесленник, либо первопроходец,
И пока эти двое в одном подбирают-меняют лица — 
Слову дано пролиться.

И побежать ручьём, звеня на камнях перекатов,
Пробивая новое русло /а это — архитектура окрестностей!/.
Всё, из чего поэзия вышла когда-то,
Какие бы ни были формы кривые и тесные,
Делает слово честным.