Ходит слух, в Литгалактике чей-то сглаз,
И поэты скучают без рифмопар.
Не Сатурн наплутонил, так точно Марс —
Планетарный паноптикум. Звёздный фарс.

Или, может, горящий кометный путь
Пересёкся с рождением важных дум?
Или это Меркурий — известный плут —
Согласился за плату нести беду?

У Меркурия был суетливый день —
То топил Дездемон, то душил Муму,
Но за это ему не давали деньг
(Если слово не влазит — режь букв ему)

Нафигательный принцип: «Чего?! Писать?
Я — поэт, и могу лишь в объятьях тётк!
И вапще галактический этот сад
Совершенно не этот, а вовсе тот!».

Беспричинно причины ищу и я —
Недостаток чернил, дефицитность тем,
Ведь поэтище солнцем должно сиять,
А при мне разливается всюду темнь.

Ты, Ирина, решаешь пример в уме,
И вопросы твои — Пифагоров клад.
Несочтённым слогам в самобытность мне,
Только я, по-дурацки оскалясь, рад.

Так и прочие — каждый из них герой —
Надоели себе больше горьких редьк.
Оттого отложили они перо,
И поэт в Литгалактике нынче редк.

Обвиваешь болючестью горьких фраз,
Призываешь, но эхом слова — домой.
Всякий гений сияет, что медный таз,
Не сияет лишь мраморный профиль мой.

У Меркурия был суетливый день:
Мне Муму с Дездемонами — три сестры.
Только в сломанных рёбрах телесный крен,
Да в башке новоявленных три дыры

Не дают сочинять, причиняя вред:
Всё мелькает, как кадры в немом кино,
Не пускают уйти в рифмовальный бег
На забытое небом земное дно —

К галактическим сборникам свежих рифм,
Непрочитанным книгам о прошлых днях.
И вообще — Литгалактика просто миф,
Раз не всем фантазёрам она нужна.