Весна. Тепло. Всё в струйках пара.
Дветыщинепрошедший год.
Зудится чья-то Сахасрара
И блох выкусывает кот.

Луна вылазит сквозь прореху,
Скользя по лысинам лучом.
Да больше и запомнить веху
И ни к чему, и ни о чём.

Сесть можно за резервный столик
В том кабаке, куда пришли.
Поэт приезжий, Колба, что ли,
К нему поверх вина прилип.

Его кудрявый хаер скомкан.
Он держит стол одной… двумя.
В кабак притихший Незнакомка
Вплывает, тишину обняв.

Её улыбка лучезарна,
На ней сплошные кружева.
Как нечисть совершает карму.
А, может, всё-таки, жива?

Отклеит женщина привычно,
Но с треском, Колбу от стола.
(Прощай же, истина! Первична
Ты для материи была!)

Чтобы нагнуть над унитазом,
Снесёт беднягу в дальний край.
Два агрегатных чуда сразу
Поэт получит: Рад и Ай.

И, постучав по подбородку,
Она посмотрит на часы,
Закажет бутерброд и водку,
Ещё три водки, две самсы.

Да, Незнакомка нам не пара,
Такая в силах навалять.
В ночи бренчит цыганский табор.
Кобыла топчет коваля.