98. Претенциозное

Это происходило в час, когда розовое солнце ещё нежилось на горизонте в ласковых лучах. Я подставил лицо их ласкающему теплу и ощутил аромат травы и цветов. Неподалёку раскинулась причудливой формы клумба. Это её нежные флюиды витали в воздухе. Всё располагало к принятию этой жизни. Ещё издалека я услышал "дин-дилинь" трамвая, который плавно передвигался к остановке. Трамвай был светло-голубого цвета. Подумалось, что он не идёт по рельсам, а летит над ними. Когда распахнулись двери, увидел, что места в вагоне почти нет, а впереди стояли ещё несколько джентльменов и дама с коробкой, которую я пропустил вперёд. Немного прижавшись друг к другу, мы всё же поместились в этом чудесном самодвижущемся вагоне. Следующая остановка «Дача Сорочья». Я хорошо знал остановки этого маршрута, ведь почти каждый день имел удовольствие добираться до работы в приятном обществе земляков. В нашем небольшом городке живут люди совершенно душевно настроенные. Вот и сейчас мне улыбнулась девушка в сиреневом берете, и, протянув руку, просит передать плату за поезд. Протягиваю руку навстречу и случайно задеваю локтем пожилого господина.

— Простите, пожалуйста. Не хотел вас задеть, но раз так получилось, передайте деньги на билет дальше…

Господин поправляется и с пониманием относится к просьбе. И в этот самый момент наш удивительный воздушный транспорт останавливается, и волшебный голос, какой можно услышать только в опере, сообщает, что трамвай не может двигаться дальше, поскольку путь занят, случилась авария. Машины что-то не поделили, и в суматохе едва не случилось непоправимое. Всем стало любопытно посмотреть, что же случилось в такое чудесное утро. По просьбе джентльменов очаровательная водитель не замедлила открыть двери своего голубого трамвая. Всё устремились на свободу. Меня кто-то видимо случайно толкнул с силой в спину. Я обернулся, но мне приветливо улыбался всё тот же пожилой джентльмен. Он, по-видимому, ехал просто так, без дела, изображая наивного туриста. Теперь я рассмотрел его лучше. Его обаятельная улыбка обнажила существенный недостаток зубов. И ещё… я нечаянно обратил внимание на то, что на его плаще осталась только одна жёлтая пуговица. Пуговица походила на свежую глазунью, которую случайно обронили во время завтрака. Когда пассажиры высыпались из вагона, как горох на блюдце, попутчик деликатно произнёс: «Слава Богу, мы свободны». Чёрт! — подумал я, и впервые за это утро тёмная тень набежала на моё чело. Асфальт мягко трепетал, источая нежный аромат гудрона. Утро становилось немного душным. Я-то сразу узнал, что один из участников аварии на путях — муж нашей многоуважаемой Натальи Фёдоровны Занозы. Он вёз её на работу. Наталья Фёдоровна, не дожидаясь разрешения внезапно навалившейся проблемы, а может, находясь в шоковом состоянии, поймала такси и уехала, оставляя на месте аварии несколько непередаваемых фраз и приятный шлейф французских духов. А я, вспоминая всё это очарование, представлял в ярко-пурпурных тонах встречу с ней на работе. Это подгоняло, и я переходил с шага на спортивную ходьбу, спеша к остановке автобуса.

Нетрудно догадаться, что когда я приехал на работу, она, наша Фея Беспристрастия, была уже на своём месте и гордо приказала мне написать объяснительную, почему я злостно нарушаю дисциплину и регулярно опаздываю на работу. В моей светлой голове столпились мысли, одновременно наивные и горькие.

В объяснительной я написал про чудесное утро этого дня. Про цветы, и процитировал Овидия:

Мчусь то туда, то сюда, — надвое вечно разъят.
Стоит ли муки мои без конца умножать, Эрицина?

Ночью снилась Наталья Фёдоровна собственной персоной. На ней было длинное голубое, расклёшенное к низу платье, поверх которого надета огромного размера нейлоновая воздушная жилетка, чуть темнее платья. В тон платья снился трамвай, и вела его Наталья Фёдоровна с лёгкостью и присущей ей изящностью. А джентльмен в плаще с висящей пуговицей-глазуньей указывал путь. Впереди виднелась проходная завода «Богтехмаш».