Со временем не поспоришь. Каждый год оно безжалостно переворачивает мои часы.
Это понятно, у него такая работа. Но с ним можно договориться. И тогда Время заменит в колбе
часов песок обычной суеты на зёрна событий, а шорох блёклых эпизодов - на вспышки встреч.
     Лишь бы часы не разбились.



     * * *

     Поздняя осень - это когда небо висит над головой низко-низко. Зацепилось мокрым
брюхом за дуб и моросит мне по капюшону: "тык... тык-тык, тык...". А я стою в забродах,
метрах в десяти от берега, анимирую спиннингом приманку и думаю: "Этот костюм из
неопрена - отличная штука. Тепло даже в остывшей воде. Но, как ни утепляйся - сегодня
последняя рыбалка сезона. По прогнозу через пару дней резко и сильно минусеет. А там и
вода станет твёрдой..."
     Руки привычно делают свою работу. Стучащая о дно приманка брайлит знакомые строчки
донного рельефа, передавая пальцам через шнур: "тах, тах, тах.." - скачем по глине, "бум!" -
стукнулись об ракушку, "шмяк, шмяк..." - илистый приямок. Рыбацкий букварь, а не ерик.
     Я сосредоточен и готов мгновенно рвануть подсечку, ощутив хорошо знакомый судачий
"ты-дын!" или жадное щучье "хвать!". Вернее - руки готовы. Они давно уже привыкли делать
это сами, не дожидаясь команды.
     Мыслям хорошо - витают в... где-то. Можно просто слушать ветер, который сбивчиво,
порывами рассказывает про то, что происходит вокруг. Вон, в низине за дальней полусухой
баклушей - странные какие-то приехали. Палят из ружей, кричат, свистят. Кого они там гоняют?
Да ещё с собаками...
     В голове возникают кадры из "Национальной охоты": лошади, барышни, кавалеры, слуги
с напитками...
     Вспоминаю про чай в термосе, не киношный, а настоящий. Самое время сходить к машине!
Но, уже почти ощущая вкус майского с лимоном, внезапно упираюсь приманкой в реальность.
Суровую такую, безнадежную. Кто ловит - знают, что зовут эту реальность "глухой зацеп".
Странно, не было тут раньше ни каршей, ни брошенных сеток.
     Ну и ладно, случается и такое. Всё равно пора вылазить, чаю-то хочется. Жаль только, что
придется рвать шнур. В воде его метров сорок, хорошо бы лопнул на узле, возле поводка,
оставив на коряге только пилькер. Бог с ней, с железкой. Качественная плетёнка гораздо важнее.
И дороже.
     Резко тяну, примеряясь к усилию для обрыва. Но тут коряга сама дёргает меня изо всех сил
и начинает решительно стягивать шнур с катушки, жужжа затянутым под судака фрикционом:
"Это моё, отдай! А то хуже будет!". Знакомая, однако, солидность и обстоятельность...
     Да узнал я тебя, коряга, узнал! Только не ждал в конце ноября. Тебе с октября спать
положено и третий сон на ус наматывать.
     Ладно, повоюем. По силе потяжки и работе бланка почти до комеля - зверюга ты знатная и
сильная, только (между нами говоря), как боец - не очень-то. Ты же похож на плохо заправленный
трактор. Сначала взревёшь что есть мочи, а потом обороты-то сбросишь. Солярки у тебя - минут на
двадцать. И умеешь ты только тянуть дуром и ездить мимо меня на привязи. Главное - тебя не
отпускать далеко, потихоньку изматывая. Ты влево? Давай, плыви. Подтяну тормоз, отдам тебе в
натяг шнура метров пять-шесть, и разверну. Вот так. Теперь вправо поехал? Да пожалуйста. Я тебя и
там заверну... Ну хорошо, давай пободаемся. Как два сумоиста, кто кого перетянет. Только у меня-то
масса побольше, а порвать шнур я тебе не позволю - знаю, когда дать слабину. Во-о-от! Зигзаги твои
всё короче, а сам ты всё ближе. Встал? Нет брат, отдыхать я тебе не дам, давай, жги соляру.
     Ещё пару заходов? Туда... Теперь сюда... Поплавай, мне спешить некуда. О! Пузыри пошли?
Знакомая примета - горючка кончилась. Значит, можно подводить и парковать. Сейчас я тебя, дружище,
аккуратненько, к берегу...
     Ё-моё, вот это башка! Матёрый шатун. И чего тебе не спалось? Всё, всё, поздно уже дергаться,
наши победили. Спиннинг на траву, а тебя с поля, под белы жаберки...
     А после можно и чаю.

     * * *

     Вечером шёл снег.
Костра и реки дома нет, поэтому смотрел как падает. Ощущения почти те же.
     Утром, снаружи - ярко и хрустит. Так бело и оптимистично, что хочется бросить курить.
     Поиграл в следопыта, крался по чужим следам. Добрался до конца, а там - ничего. Оборвались
посреди чистого. Кто-то взлетел? Посмотрел наверх, пофантазировал и отправился по делам. На трамвае.
Там рельсы прикручены, без неожиданностей.
     Под стук колес думал - может надо было туда, за следы?
     Вдруг получится.

     * * *

     Про Реомюра я что-то слышал. С Кельвиным и Фаренгейтом у меня отношения неважные,
а с Цельсием мы вообще в контрах. Всё потому, что я летний человек и зимой мне сложно
существовать за периметром отопления. Но я не сдаюсь! Протестуя, выхожу курить в
одиночный пикет.
     Лозунг: "Требую тепла и за границей ареала! По градуснику!"

     * * *

     Январь заканчивается. Проходя по квартире и мурлыча, трусь о тубусы со спиннингами,
обмахиваю хвостом катушки. В феврале начну успокаивать нервы, нюхая аттрактанты для
приманок и перекладывая туда-сюда разноцветный силикон. В марте обернусь кольцами
вокруг ящика с воблерами, буду шипеть на близких раздвоенным языком. Ближе к апрелю,
когда вырастут когти, сгребу всё в кучу и стану с вершины изрыгать пламя.
     Потом сброшу старую кожу и вылуплюсь в новый сезон.

     * * *

     Я люблю своих друзей. Они разные, но их всех объединяет одно - умение видеть. И
неважно, далеко они или близко. Если рядом - покажут, ткнув пальцем, если далеко -
щелкнут кнопкой и пришлют снимок-взгляд: "Тут вот что! А ты не видишь..."
     Едем по весенней пойме. Я рулю, рытвины разглядываю, а Вадим в бок тычет: "Посмотри
на облака, их снизу словно подрезали!"
     Смотрю - и правда, белые, клубящиеся, а донышки - словно ножом подравняли.
И видно их серое, мокрое нутро. Осталось только отжать. Но обошлось, небопроводчик
нас пожалел, разогнал эти губки ветром. Оставил просто белое на синем...
     А друг всё толкается:
— Видишь?!
— Что?
— Вверх смотри!
— Ну, смотрю... Ну, облака.
— Клин видишь?
— Где?
— Там, под большим!
     Присмотрелся - мать честная, я таких стай и не видел раньше. На огромной высоте
летит клин. Да не простой, а клин в клине. Сотни две птиц режут воздух с юга на север.
Возвращаются...
     Фотографировать было бессмысленно, очень высоко шли. Просто пожелали им
доброй дороги домой, после зимы.
     Мы-то уже вернулись...

     * * *

(to be continued)