Конверт № 10

Цвет: красный
Число: 123 /самый распространённый пароль чайников/
Фраза: Я так вижу

Закончились три дня трудных переговоров, я проводил на самолет своих, видимо, будущих партнеров, зашел в аэропортовское кафе, чтобы выпить кофе перед тем, как отправиться назад в офис, с трудом нашел свободный столик, расположился, сделал первый глоток, вытащил из кармана смартфон и углубился в чтение свежей почты.
- Позволите? - прозвучал над моей головой голос.
Поднял глаза - у моего столика стоял высокий, стройный мужчина. На вид ему было лет пятьдесят с «гаком». Одной рукой он придерживал за выдвижную ручку небольшой чемоданчик на колесиках, во второй была чашка кофе. Он, вопросительно приподняв брови, указывал взглядом на свободный стул у моего столика.
- Да, конечно, - утвердительно кивнул я и вернулся к чтению письма от китайского поставщика.
Мужчина сел, не спеша размешал сахар в своей чашке, при этом я чувствовал, что он разглядывает меня.
- Володя? Смирнов? - тихо спросил он.
Я вздрогнул, поднял голову, внимательно посмотрел на соседа по столику. Что-то отдаленно знакомое мелькнуло в его облике, но ничего конкретного память не подсказала.
- Мы знакомы?
- Не узнаешь? Я - Кунцевский. Аркадий, Аркан.
Конечно! Это был Аркашка - мой бывший одноклассник:
- Привет! Не узнал бы, если бы не сказал! Обалдеть, сколько лет-то уже прошло?!
- Сорок один, - усмехнулся он. - Тебя-то ни с кем не спутаешь.
Аркадий приложил палец к своей левой брови и кивнул на меня.
Да, ярко красное родимое пятно в виде сердечка над моей бровью - такой отметины, наверное, никто больше в мире не имел, меня легко узнать по ней и через сто лет. Именно это пятно было причиной моих прозвищ в детстве: и «червивый», и «туз». Второе мне нравилось больше. Я и свою компанию, которую учредил уже более двадцати лет назад назвал «Проект ТЧ».
- Прилетел? Улетаешь? - кивнул я на чемодан Аркадия.
- Улетаю домой, - улыбнулся он, посмотрел на часы, - через сто двадцать три минуты.
- Какая точность!
- Немцы приучили к пунктуальности, даже педантизму.
- Ты в Германии? Вроде, в Израиль уезжал. Когда это было? Ах да, ты же в конце десятого класса уехал. Это…
- Весна семьдесят восьмого. Перед выпускными мы уехали. Попали в перевалочный в Вене, а там отец как-то добился перенаправления в Германию. Так и попали туда.
- А здесь какими судьбами?
- К дальним родственникам матери приезжал. Да и просто погулять по местам детства.
Какое-то время вспоминали школу, одноклассников, про судьбы которых я, естественно, знал больше. Аркадий внимательно слушал, расспрашивал, радовался или сокрушенно кивал головой.
- А ты сам-то как? - спросил он.
- У меня, тьфу-тьфу, все хорошо. Своя компания, производим научное оборудование, торгуем по всему миру.
- Семья?
- Сын уже совсем взрослый, два внука есть.
- Жена?
- Она умерла.
- Извини! Мои соболезнования!
- Спасибо. Но это уже давно было, больше десяти лет назад. А у тебя как дела? Вид преуспевающий.
- Работаю в Университете. Преподаю, научная работа. Вот детей нет.
- Женат?
- Нет. Был. Давно. После Университета женился. Прожили одиннадцать лет, как говорится, детей Бог не послал. Потом разошлись.
- Больше не женился?
- Нет, - тяжело вздохнул Аркадий.
- Помню по школе, за тобой всегда девчонки бегали, - улыбнулся я, - неужели, что-то изменилось? Неужели никого не смог выбрать?
- Выбрал. Точнее сказать судьба мне ее, наверное, выбрала. Раз и, как оказалось, на всю жизнь.
- И?
- Судьба, видимо, когда выбирала не все предусмотрела, не все просчитала, - горько усмехнулся Аркадий. - Все очень сложно было… есть.
- Любовь без взаимности?
- Наоборот. Все абсолютно взаимно, но сложно… Понимаешь, к примеру, бывают романы в письмах, сейчас, наверное, в интернете. А у нас в поездках.
- Как это?
- У меня в середине девяностых обострился гастрит, его еще в детстве заработал. Посоветовали попить минеральной водички в Карловых Варах. Вот в августе девяносто шестого я туда и отправился. Там я ее и встретил. Мимолетная встреча на улице, а я уже не мог не развернуться и не последовать за ней. Вспышка была мгновенная, но ослепила на всю жизнь. Карловы Вары подарили мне, как теперь понимаю, единственную любовь в моей жизни. Одну и навсегда.
Он замолчал. Я уже хотел сказать, что сам в Карловых Варах не бывал, а вот жена на протяжении нескольких лет регулярно посещала, я уже почти открыл рот и тут услышал:
- Татьяна была из России, из страны которую я покинул, но которая меня простила и послала эту встречу, изменившую всю мою жизнь.
Я так и замер с полуоткрытым ртом, отчаянно пытаясь вспомнить, когда моя супруга - Татьяна - ездила в Чехию. Да, впервые она туда поехала в августе девяносто шестого, врачи рекомендовали, полагая что тамошняя вода поможет. Я не в силах был произнести ни слова, но, казалось, Аркадию это и не надо было. Он продолжал, печально глядя в свою чашку:
- Нас захлестнуло сразу и с головой. Это был чудесный месяц, это было какое-то парение. Мы не расставались ни на минуту. Мир сжался до нас двоих. Она уезжала первая, сказала, что приедет через год в августе. Следующие одиннадцать месяцев для меня свелись к ожиданию, волнению - состоится ли новая встреча. Я в том же, девяносто шестом я и развелся, не хотел жить во лжи. И вот август девяносто седьмого, я уже с первого числа был в Чехии, она приехала пятого.
Да, моя Татьяна ездила в Карловы Вары каждый год именно в августе.
- Вы переписывались? - сглотнув комок в горле, спросил я.
- Нет. Я ничего про нее не знаю, только имя и страну. Все. Больше ничего, она никогда про себя ничего не рассказывала. Я так вижу, что она была замужем, у нее была семья. Но это только мои предположения, об этом не было сказано ни слова. Вообще… Она наложила табу на все, что находилось вне Карловых Вар. Как будто существовало две жизни, одна ежегодно длиной в месяц, а вторая - одиннадцать. Эти жизни не пересекались, живя в одной, ты как будто ничего не знал о второй, между ними была глухая стена. Так продолжалось одиннадцать лет, а в августе две тысячи седьмого она не приехала. Она больше не приехала.
Татьяна умерла в июне две тысячи седьмого. После того, как она вернулась в предыдущем году из Карловых Вар и прошла очередное обследование, врачи поставили страшный диагноз, она прожила еще почти год. Потом ее не стало.
- Я каждый год приезжаю в Карловы Вары первого августа, уезжаю тридцать первого, но все напрасно. Хотя именно этот месяц и ожидание его последние двенадцать лет и стали смыслом, надеждой, не знаю на что. В моих снах звучит ее голос, стоит закрыть глаза и вижу ее образ. Она так восторженно относилась к жизни, по крайней мере, когда мы были вместе. Было ощущение, что каждый день для нее праздник жизни.
Я вспомнил, как Татьяна возвращалась из ежегодных поездок в Чехию: обыденно, спокойно, почти равнодушно, будто отсутствовала не месяц, а всего пару часов. Дежурный вопрос: «Как съездила?», дежурный ответ: «Нормально».
- А как она пела! Это было сказочно!
- Она тебе пела? - меня даже передернуло.
- Нет, не то чтобы мне, - улыбнулся Аркадий, - там было такое небольшое кафе, в котором фирменной фишкой была музыка. То есть там были инструменты, каждый посетитель мог что-то сыграть или спеть. Такое заведение с творческой атмосферой. Публика там соответствующая собиралась. Татьяна там пела романсы, аккомпанируя себе на гитаре. Она в эти минуты смотрела на меня, и создавалось впечатление, что поет только мне.
В юности моя Татьяна очень любила петь и играть на гитаре. Но потом, когда мне приходилось дома работать над будущей диссертацией, требовалась тишина. Она пела только, если собирались у нас друзья, или мы были в гостях. Потом я начал строить компанию, в основу успеха которой были положены результаты моих научных изысканий, гостей принимать или ходить к друзьям стало некогда. Когда переехали в новый дом, который я построил, гитару забыли где-то в шкафу в старой квартире…
- Вот такая у меня история любви, - вздохнул Аркадий, посмотрел на часы. - Все мне пора, сейчас начнется посадка. Рад был тебя повидать, узнать что-то о бывших одноклассниках. Вот, - он достал свой бумажник и вытащил из него визитную карточку, - будешь в Германии, звони, с удовольствием с тобой встречусь. Кстати, вот так выглядит моя Татьяна, - он из отделения с клапаном на кнопочке вынул фотографию и протянул ее мне.
На снимке пара сидела за столиком в каком-то кафе: Аркадий и совершенно незнакомая мне женщина, даже отдаленно не напоминавшая мою Татьяну.
- Все. Пока, я побежал, - Аркадий забрал у меня снимок, аккуратно убрал его в бумажник, встал и протянул мне руку.
Я пожал ее:
- До свидания, вот возьми мою визитку, если опять приедешь, обязательно позвони.
Когда Аркадий отошел уже на середину зала, он обернулся и помахал мне рукой, а я, глядя ему вслед, думал, был ли в жизни моей жены кто-нибудь, кто вдохновлял ее петь или был только я, кто убил ее желание петь?