Вот как бывает, только мы с мужем согласились отпустить нашего пятилетнего сынишку на дачу к его родителям, как в нашей, загруженной делами жизни, образовалось окно. Проблемы, волшебным образом, начали сами собой решаться и к середине августа, закрыв все гештальты, мы оказались абсолютно свободны аж до сентября. Первое, что мы сделали — позвонили старикам, дабы вытребовать назад наше чадо, но получили жёсткий отпор. Чадо, в компании новообретённых друзей, вдохновенно носилось по дачному посёлку, строило шалаши, купалось в пруду, было абсолютно счастливо и не желало даже обсуждать вопрос возвращения в лоно семьи. Единственное, чего не хватало нашему Васятке до полной нирваны, это горячо им любимых животных рядом – кошки Мурки и пса Кузи, которые остались с нами. Во-первых – мы не хотели перегружать стариков обилием гостей, во-вторых – животины у нас не простые. Они говорящие! Так уж вышло и мы с Игорем это приняли, а вот неподготовленных материалистов, коими являются наши старшие родственники, это может психологически подкосить. Исходя из этих соображений мохнатые болтуны остаются урбанистами, сидят с нами в городской квартире, хотя просто мечтают об отдыхе на природе. И вот свершилось! Прикинув все «за» и «против», мы с мужем пришли к выводу – нам всем необходимо путешествие к морю. Сборы не заняли много времени: чемодан на колесиках, рюкзак с едой, поводок, переноска и вот мы, со своим зоопарком, уже оккупировали целиком выкупленное купе комфортабельного поезда. Опасения по поводу проблем связанных с перевозкой животных не оправдались. Весёлая, ароматно пахнущая молдавским портвейном, проводница, едва взглянув на билеты, гостеприимным жестом пригласила нас в вагон и даже потрепала Кузьку по холке, когда тот проходил мимо неё. Пёс, в ответ на такую любезность, притормозил, видимо решив ответить комплиментом, но был вовремя втащен Игорем в узкий тамбур. В купе Мурёна, выбравшись из тесной переноски, сладко потягивалась, разминая косточки, на верхнем ярусе. Кузя вытянулся на полу, а мы с Игорем заняли застеленные чистым бельём нижние полки.

Едва поезд тронулся, дверь купе распахнулась и румяная вагонная фея всунулась в проём с предложением испить железнодорожного чайку. Собакен, вспугнутый внезапным вторжением, охнул, а Мурка с верхней полки поинтересовалась: «А перекусить есть чего?». Не «вкурившая» откуда идет звук проводница, стала перечислять весь ассортимент имеющегося на борту питания: «Печенье овсяное, печенье имбирное, печенье медовое…». Кошка фыркнула и, потеряв интерес к предложению, уставилась в окно. Кузьма погрустнел – печенье-то он любил, но получал его редко и помалу, так как для собак эта вкусняха не очень полезна. В итоге муж попросил два чая, «фея» удалилась, а мы, в ожидании заказа, стали доставать из рюкзака дорожные припасы: курочку, яички… Питомцы сразу заметно оживились, время пошло быстрее. Короче, всю дорогу мы провели под мелодичный звон подстаканников, по принципу жаб из мульта про Дюймовочку: поели, теперь можно и поспать… поспали, теперь можно и поесть… Кстати, наши гастрономически избалованные питомцы быстро пресытились скудным меню «курочка, яички» и, подгадывая время, когда мы с Игорем дремали, выбирались через открытую, по причине жары, дверь в длинный коридор. Надо отдать им должное – за всю дорогу они ни разу не «прокололись». Выпрашивали «гостинцы» только у бегающих по коридору детей. А их в вагоне ехало немало. Наши мохнорылые прохиндеи давно "просекли", что если после «душевного» разговора с ребенком, тот бежит к маме с воплями: «Мама, там собачка (или кошечка) просит колбаски», то взрослая прагматичная мама, ничего не подозревая, с улыбкой вручает изумлённому «парламентеру» изрядный кусок лакомства. Короче – в пути никто не голодал, но к концу поездки сытно-пассивный отдых нас утомил и все были просто счастливы выбраться на гостеприимный перрон южного городка.

Приморье встретило нас духотой и солёным ароматом водорослей, долетающим аж до маленькой ж/д станции. На выходящих из вагонов туристов, как мухи на варенье, тут же налетали стаи местных «сдавал» с предложением заселиться в «апартаменты» с удобствами во дворе. Нашу же смешанную компанию «отельеры» обходили стороной. Никто не горел желанием взять на постой мохнатых жильцов. Мы до последнего пытались договориться, а когда перрон опустел, поплелись на стоянку такси. Настроение было испорчено. Кузьма шёл опустив голову, как будто чувствовал вину за то, что он не человек и это еще больше угнетало нас с мужем и только возмущенные выкрики из переноски: «Ау, когда меня выпустят? Где мы? Эй, покажите мне море!» заставляли нас двигаться быстрей. С такси история повторялась – владельцы комфортабельных авто шарахались от Кузьмы, как от чумы. Собаку в салон? Это же шерсть, слюни, а то ещё что и похуже… Расстроенный пёс, не в силах вынести подобны «геноцид» то и дело обиженно выкрикивал: «Сам дурак!», чем пару раз чуть не спровоцировал драку между Игорем и водилами, бросавшимися на мужа с воплями: «Что ты сказал?» Вскоре стоянка такси опустела – ни машин, ни пассажиров, и тут перед нами нарисовался колоритный «пепелац» неопределённого цвета. В открытое окно высунулось радостное лицо кавказской национальности с носом 56 размера и в очках с толстенными линзами. Приветственно приподняв с лысины льняной «аэродром», лицо проникновенно изрекло: «Слющай, поэхали, да? Поэхали, эээ, больще здесь нет никто». Кузьма шарахнулся назад, а Мурена завизжала из сетчатого окна переноски: «Я с ним не поеду! Я слишком молода, еще не насладилась всеми прелестями обеспеченной жизни. Я ещё моря не виделааа!!!» Поводив носом «шумахер», остановил на мне орлиный взор и пригрозил: «А то уеду, пещком пайдёщ». Ещё раз оглядев пустую площадь, мы обречённо загрузились в опутанный изолентой и проволокой «Москвич» и двинулись в путь. Для профилактики, я погрозила питомцам, дабы они терпели и не делились впечатлениями от поездки вслух. Наш возница хоть и не не очень зорок, но вдруг «допрёт» кто именно критикует его водительское искусство. Поражало стремление этого сына гор сделать поездку максимально приятной. Он упорно крутил ручку настройки каналов на раздолбанном магнитофоне «Юность», прикрученном скотчем к выпуклой торпеде «Москвича», пытаясь поймать радио «Шансон». При этом «ас» так увлекался, что забывал следить за дорогой, благо сидящий рядом Игорь не терял бдительность и подруливал, корректируя направление. Мы уже и не надеялись, но попытки подслеповатого ДиДжея увенчались успехом. Из допотопного граммофона Любовь Успенская грозилась уехать куда-нибудь в кабриолете, а довольный носитель грандиозной кепки, перекрикивая певицу, завёл разговор по существу: «Эээ, к морю едитэ, зачэм этих зверев тащитэ? В гостиныцу не пустят, квартиру нэ сдадут… Гдэ жить будэтэ?» Только было упокоившийся Кузьма взорвался: «Не твоего ума дело! За дорогой следи, стрит-рейсер лысый!» Водила был не очень зряч, но не глух, он всем корпусом развернулся назад, где сидели Кузьма и я с Муркой на руках. Пронзая толстые линзы на нас с ужасом смотрели глаза мусульманина, перепутавшие бараний шашлык со свиным. «Вай мэ…», дрожащим голосом бормотал абориген. Машину мотнуло, а Мурка заорала: «Руль держи, нософлюгер хренов!!!» Дребезжащее ведро, косящее под машину завизжало тормозами, замедлило ход и, съехав на обочину, остановилось. Для этого Игорю пришлось почти полностью перебраться на колени ошеломленному извозчику. Мы все вылезли наружу. Пока звери семенили к ближайшим кустикам, Игорь объяснял нервно протирающему линзы очков водиле, что мы артисты цирка, чревовещатели… Что мы так шутим. Начинало смеркаться, а мы все топтались на обочине, психологически реанимируя нашего впечатлительного товарища. Окончательно в чувство его привела только солидная банкнота, вложенная мужем в дрожащую ладонь пострадавшего. Он успокоился, повеселел, и даже обещал устроить нас на ночлег к своей матушке. Мы все снова загрузились в громыхающее чудо советского автопрома и тронулись в путь.

Вскоре мы достигли какого-то посёлка. Домики были небольшие, но увитые виноградной лозой заборчики и яркие цветы в палисадниках делали их очень уютными. Почти на каждой калитке красовались изящные таблички: Семейная гостиница «Волна», Пансион «Дельфин», Подворье «Рыбачок». Мы остановились возле облупившейся мазанки, утопающей в зелени несколько другого рода, которая состояла преимущественно из лебеды, репейных лопухов и крапивы. Болтающаяся сверху лампочка позволяла разглядеть на калитке фанерную табличку с надписью мелом: « Гранд отель Плаза». Игорь торжественно прочитал название вслух. Кузя прислушался и заценил: «Мне нравится! С чувством юмора у хозяев полный порядок». «Ага», поддакнула Мурёна: «Или у кого-то мания величия». Окна избушки были темны. Выскочивший из машины водила гостеприимно распахнул перед нами отчаянно заскрипевшую калитку: «Захады па аднаму! Лучий атель маей мамы, будэтэ давольны». Взбежав на высокое, давно не крашеное крыльцо, сынок обоими кулаками заколотил в запертую изнутри дверь: «Эээ, мама джан, я гастей привез. Открывай, заселяй!» Он повернул к нам свой рубильник, доверительно прошептал: «Мама плохо слишит…» и продолжил колотить в дверь уже ногами. Где-то внутри хаты загорелся свет и послышалось шарканье тапок. Дверь со зловещим скрипом открылась. В проёме нарисовался кадр из фильма «Вий», когда Хома Брут со товарищи достучались ночью до одинокого хутора… Мурка нырнула мне за пазуху, Кузьма, поскуливая, жался к ногам Игоря. Я шагнула за спину мужа и нервно сглотнула. Старуха сделала приглашающий жест рукой, развернулась и пошла внутрь, зажигая по пути свет в комнатах. Мы, прерывисто дыша, за ней. Внутри дома оказалось на удивление чисто. В комнате, куда привела нас мрачная хозяйка, застеленная свежим бельём кровать, тоже скрипучая. Таким же оказался и бабулин голос: «Тута спите. Завтра разбэрёмса». И ушла. С ней, не простившись, испарился и организатор нашего отдыха, экзотичный таксист. Под впечатлением от хозяйки я не могла уснуть и всё приставала к уже посапывающему мужу: «Игорь, а может она ведьма?» «Ведьмы полезные, они лечить могут, спи» – успокаивал супруг. «Ага, лечить наложением рук» – включился в беседу любитель эзотерических телепередач Кузьма. Тут уж и Кошка не выдержала и вставила своё видение вопроса: «Наша сто пудов лечит наложением рук. Но перед этим очень сильно размахивается». Я похихикала и наконец задремала.

Прилично выспаться нам не удалось. Часов с пяти утра под окнами раздалось хрипловатое: «Клу-клу-клу-клу-клу…». Так обычно крестьянки зовут курочек, выпуская из курятника. Активное кудахтанье стало подтверждением моей догадки. Затем в хате и дворе что-то гремело, трещало, шипело и бряцало, озвучивая кипучую деятельность хозяйки, а вскоре и сама хлопотунья появилась на пороге нашей комнаты. В свете дня бабуля выглядела не зловеще, как вчера в ночи, а скорее забавно и была поразительно похожа на своего сына – тот же орлиный нос и хитрый взгляд. Кстати, в отличии от близорукого потомка мамаша видела неплохо, а вот хорошим слухом похвастать не могла. Собакен быстро просёк этот момент и в дальнейшем, при каждом бабкином приближении начинал прикалываться, типа подзывая её: «Клу-клу-клу-клу-клу…». Когда после очередного «Клу-клу-клу-клу-клу…» к нам влетала носатая старушка, получалось очень смешно, мы с Игорем и Муркой едва сдерживались, чтобы не гоготать в голос. Кузьма был очень доволен своей долгоиграющей шуткой, а вот хозяйка никак не могла понять причину нашего постоянного веселья и оттого свирипела. Утром она озвучила условия нашего проживания в «Гранд отеле Плаза»: «Дэнги нэ нада. Мущщина косить трава и всо рэмотироват. Женщин – дом, огород. Собак сторожит. Кот ловит мыши. Посмотру пускать вас или нэт. Я так сказала!» и бдительно следила за исполнением своих распоряжений. Целый день по приезду мы крутились по большому старухиному хозяйству, а дела все не кончались. Стоило кому-либо из нас присесть, как носатая церберша выскакивала из-за угла и начинала обвинять нас в лености и грозилась выгнать на улицу. При этом она регулярно отлучалась в так называемую летнюю кухню, откуда слышалось звонкое бульканье, а затем, утирая сморщенные губы несвежим фартуком, снова появлялась наша надсмотрщица. Она ловко срывала с ближайшей ветки яблоко или персик, смачно закусывала, и с новыми силами начинала бдить за отработкой квартплаты. Ближе к обеду наша хозяюшка здорово разрумянилась и совсем раскомандовалась. Кузька, собирающий с грядки уже третье ведро переросших огурцов, даже порывался тяпнуть эту подругу Махно за тощую лодыжку, а Мурка шипела от возмущения старушечьим беспределом, но старухе все было нипочём. Она стояла посреди двора широко расставив ноги, грозила кривым темным пальцем небесам, хрипло вещая: «Всэх выгану! Я хозайка!» и зловеще хохотала. К вечеру бабка всех достала. Нам бы плюнуть и самим уйти из проблемного клоповника – в конце концов мы приехали отдыхать, а не восстанавливать её, запущенное со времён СССР, хозяйство. В то же время мы понимали, что с нашим «цирком Дурова» будет сложно найти другое жильё. Ситуация казалась неразрешимой и мы, было, совсем пали духом. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Начало смеркаться и мы с Игорем присели за стол во дворе, решая что бы такого по быстрому приготовить на ужин. Вспрыгнувшая на стол гурманка Мурёна приняла активное участие в обсуждении меню. Кузька, растянувшись рядом на скошенной травке, заявил, что съест все, что дадут, лишь бы побольше. Вдруг в окне замельтешил силуэт рачительной хозяйки. Узрев сквозь мутное стекло как мы бездельничаем, она выскочила на высокое крыльцо и, запнувшись о ведро с огурцами, с громкими проклятиями кубарем скатилась вниз, чуть не придавив по пути Кузьму. Пёс едва успел отскочить и с опозданием выдал: «Клу-клу-клу-клу-клу…» Мы с Игорем бросились поднимать бедную старушку. Она искусно материлась, перемежая русские и кавказские ругательства, и не могла встать на левую ногу. Как сообщил нам пожилой фельдшер прибывшей на вызов скорой помощи – перелом. Они с высоким санитаром уложили богохульницу на тряпичные носилки и загрузили в белоснежную карету с красным крестом на боку. «На сколько её?» —поинтересовался Игорь у седого Эскулапа. «Возраст солидный, недели две пролечим» – пообещал лекарь. Мы всей толпой стояли на дороге и задумчиво смотрели вслед удаляющейся скорой. Из оцепенения нас вывела Мурёна. Она сладко потянулась у меня на руках и замурлыкала: «Ну, слава богу, с жильем вопрос решился. Пойдёмте ужинать». Кошка спрыгнула на землю, подошла к собакену и стала что-то шептать ему в большое ухо. Кузьма выслушал и ответил так же, на ушко. Потом они захихикали и я начала что-то подозревать: «Так, а кто ведро на крыльцо поставил!?» – грозно вопросила я. Но отвечать было некому. Наши приёмыши бесследно растворились в густой зелени сада.