День странной музыки

Через открытое окно в комнату затекал прохладный ночной воздух – свежий и душистый, с едва уловимым запахом мяты – и нежные звуки скрипки. Мелодия парила, как лепесток на ветру. Не давила на уши, а бережно ласкала слух, словно теплой водой омывая мысли и почти облекаясь в слова. Голос скрипки похож на человеческий, только ярче и чище.

А в комнате на краю постели сидела бабушка – прямая, точно проглотила аршин. И рядом девочка лежала на спине, утопая головой в подушке – бледная и худенькая, коротко стриженная. Тонкие руки скрещены поверх одеяла, взгляд задумчиво распахнутых карих глаз блуждал по потолку.

Обе слушали.

«Бедная моя Яночка, - думала бабушка. – Бедная малышка».

- Синяя птица поет, - мечтательно произнесла девочка.

- А разве это не скрипка? – удивилась бабушка, но не успела договорить, как уже поняла, что да, конечно, птица. Как она могла спутать?

Не тягучие, жалобные стоны скользящего по струнам смычка, а звонкий птичий пересвист резал ночную тишину серебряным ножом.

- Бабуля, расскажи сказку? – тихо попросила девочка.

- Какую еще сказку? Я не знаю сказок. Только быль!

- Быль?

- Ну... то, что на самом деле было.

- А-а-а-а-а...

- Ладно, слушай. Жил в одной семье маленький мальчик по имени Ник. То есть, Николас. Но мама с папой звали его Ником.

- Как моего братика?

- Откуда ты знаешь про брата?

- Не помню.

- Мама сказала? Зря... Ну, ладно. Этот Ник был очень странным мальчиком. Он видел удивительные вещи – цветы и радуги в облаках, сказочных птиц и зверей, живые звезды, изумрудных стрекоз и рубиновых бабочек. И все, кто находился рядом с ним, в одном доме, на одной улице, в одном городе – видели их тоже.

Ник лежал в кроватке, как ты, малышка, и засыпал, но не мог уснуть. Потому что потолок становился прозрачным. И полыхала в небе симфония красок. И звезды водили хороводы вокруг бледно-розовой, как цветок лотоса, луны. И таяли стены, а за ними открывались волшебные пространства. Ночные луга, усеянные светляками, как поле – земляникой. Синие горы в оранжевой дымке. Медные колокола над крышами. Хрустальная река и золотые камыши. И все это – нарисованное светом.

А из домов, полуодетые и сонные, выходили соседи. Они запрокидывали головы и, как зачарованные, смотрели на чудеса. И кто-то видел красоту, кто-то – дурное знамение, кто-то боялся, ругался или плакал, кто-то сочинял музыку или стихи. Кто-то ворчал себе под нос и требовал выключить это шоу. Безобразие, устроили посреди ночи, спать не дают.

Родители Ника не сразу поняли, в чем дело. А когда сообразили – поначалу обрадовались. Ведь мир вокруг их крохотного сынишки становился прекрасным. Они подумали, что у Ника – талант. Замечательный талант. Потом – испугались. Затем – пришли в отчаяние. Соседи уже косились на них, как будто о чем-то догадывались. И шептались за их спинами.

Родители мальчика продали свой уютный дом и переехали в другой город. Туда, где жила бабушка Николаса. Но и там история повторилась. И вот, в одну из морозных зимних ночей, когда под окнами ярко светил снег и весело играли в догонялки ледяные зверьки, в квартиру ворвались люди в черном. Их было пятеро. Крепких, наглухо застегнутых и вооруженных автоматами фигур.

«Где Николас К.?» – потребовали они.

«Мой сын ничего не сделал!» – закричала мама.

А папа спросил:

«Как вы нас нашли?»

Ник уже спал, но от громких голосов проснулся. Он лежал в кроватке, не смея шелохнуться, и слушал.

«Как находят эпицентр взрыва, - ответили люди в черном. - Как узнают упавший камень по кругам на воде. Ваш сын и есть этот камень. Он нарушает покой. Сеет смуту».

«Какую еще смуту?»

«Он заставляет людей видеть вещи, которых нет. Вредные и опасные».

«Что опасного в радуге на небе?» - спросил папа.

Но люди в черном продолжали настаивать:

«Ночью небо должно быть черным. А днем – синим. И все. А то, что делает ваш сын, это непорядок. Это почти бунт».

«Но Николас никого не заставляет. Просто так получается».

«Какая разница? Мальчик болен. Мы заберем его в клинику и вылечим. Он станет, как все».

«А, ну если..»

Папа чесал в затылке, а мама плакала.

«Ник – совсем еще малыш, а сейчас ночь, – умоляла она. – Можно, мы привезем его в вашу клинику утром?»

«Мы сами придем за ним», - ответили люди в черном и ушли.

Ник слышал, как закрылась дверь за чужаками, и, удивленный, смотрел, сквозь стеклянные стены, как они идут по улице, брезгливо расталкивая локтями и прикладами сверкающих зверей. Один – самый злой и широкоплечий – выстрелил ледяной лисичке в голову. И та разлетелась на мириады крохотных радужных осколков. А сама лисичка, мертвая, упала на снег. Ник отвернулся. Он привык слушаться маму и папу. Но люди в черном ему не нравились.

А затем появился единорог. Огромный белый конь с солнечной гривой и алмазным рогом во лбу. Не ледяной, как остальные фигурки, а настоящий, из плоти и крови, и окутанный таким ярким сиянием, что Ник на мгновение зажмурился. Сказочный конь внимательно взглянул мальчику в глаза – и прошел сквозь закрытую дверь, проскакал по лестнице и очутился в детской.

«Ник, - сказал единорог, - ты в опасности. Завтра тебя отвезут в клинику, но не вылечат. Тебе закапают кислоту в глаза, и ты ослепнешь».

«Как это?» – не понял мальчик.

«Это как черная-черная ночь. Как темная комната без окон».

«Ночь не черная, - возразил Ник, – в ней всегда много света. А за стенами комнаты – доброе волшебство».

«Я не могу объяснить тебе, как это – быть слепым, - вздохнул единорог. – Но поверь, это очень плохо и страшно. А вместе с тобой и все люди... нет, не ослепнут. Но больше не смогут верить в чудеса, рассказывать сказки, танцевать, петь, обниматься. Мир потускнеет и постепенно завянет, как цветок без воды. В нем не будет любви. Не станет радости. А там, где нет радости и любви, поселяются зависть и злоба. Такому миру лучше вовсе не быть».

«Что же делать?» – растерялся Ник.

«Садись мне на спину! Я отвезу тебя в сказочную страну, где никто тебя не найдет. Но ты будешь видеть – и светить. Маяк горит и в тумане – и пока он не погас, корабль не налетит на рифы».

И они ускакали... Больше маленького Ника никто не видел. Родители, конечно, горевали. Они думали, что их сына похитили люди в черном. А власти подозревали, что ребенка спрятала семья. Но с тех пор небо оставалось пустым, и ледяные звери больше не бродили по городу. И дело Николаса К. сдали в архив.

А еще через год у мамы и папы родилась дочка. Она не умела зажигать радугу в небе и оживлять звезды. Но теперь повсюду звучала музыка.

Последнюю фразу бабушка произнесла шепотом и то лишь потому, что малышка Яна закрыла глаза и задышала ровно. Уснула... Но нет. Девочка шевельнулась и, повернувшись на бочок, пробормотала сонно:

- А за мной придут люди в черном?

- Что ты, Бог с тобой, - испугалась бабушка. – Конечно, нет! А если придут – мы их не пустим.

- А единорога?

Бабушка тяжело вздохнула.

- Единорога пустим.

Но, может быть, на этот раз, подумала она, обойдется без единорога? Музыка не так заметна, как ожившие сказки. Ее и так много вокруг. Она льется из окон, из автомобилей, из плееров и телефонов. Ее напевают прохожие, насвистывают птицы. Она как воздух, которым дышим. Как солнечный свет. Природа поет на разные голоса. Лягушки, цикады, сверчки, кузнечики. Неужели кому-то придет в голову обвинять в этом многозвучии маленькую девочку?

Бывают люди-маяки, думала бабушка, а бывают люди-камертоны. По ним вселенная настраивает свою гармонию. Есть, наверное, и другие. И все они, как Божьи пальцы, держат нашу Землю, не давая ей сорваться с орбиты – в черную пропасть, в космический холод, в вечную ночь. Пока звучит ночная музыка, солнце будет вставать и садиться. Но как же им нелегко приходится – этим Божьим пальцам! И если бы не единорог...

Синяя птица умолкла, и запела флейта – тоненько, хрупко, переливчато.

- А это, бабушка, соловей! – тихо воскликнула Яна, снова восхищенно распахнув глаза.

- Да, милая. Соловей. Спи...