Зеркала способны видеть жизнь под разными углами, а не только такой, какой ее хотят видеть и пытаются представить. Безмолвными свидетелями они отражают ускользающие от внимания фрагменты реальности, вбирая в себя всё, что попадает в поле их зрения: невысказанные мысли, смешанные чувства, безотчетные порывы, сиюминутные желания. Сохраняя каждый штрих, зеркала складывают и воплощают в зазеркалье своё, альтернативное развитие того, что не случилось в этой реальности. Зеркала не врут. В отличие от человеческого взгляда, который выделяет только то, что хочет видеть, они, ничего не отсекая, отражают каждого, кто смотрит им в глаза – в зеркало души.

Уже уходя на работу, Антон задержался в прихожей, взглянув на себя в зеркальную дверь шкафа, мимо которого проходила вся жизнь в квартире. Рубашка, джинсы, кроссовки. Работа в компании, где он был «одним из», весь день сидевших за клавиатурой компьютера. Двушка на конце оранжевой ветки московского метро. Из окна восьмого этажа – пруды, с плакучими ивами и утками, потерявшими страх самосохранения. За домом – парковая зона, плавно перетекающая в лес, где он когда-то со своими пацанами зимой – на лыжах, летом – на велосипедах. Когда-то бархатный сезон – с женой на море. Весна – сидя на лоджии, укачивая мысли о несбыточном, и в ожидании чего-то нового в рутине бытия. Недолго. Неясное томленье и призраки мечты расплющивали нос о стеклопакет балконной двери после его ухода. За закрытой дверью возвращалась неизменная реальность дивана, компьютера, шуршащего программами искусственного мозга, и одиночества, больше двух лет разделявшего с ним жизнь под одной крышей уютно свернувшись в кресле.

«Так. Давай ты не будешь отвлекаться. Еще раз: кроссовки, джинсы, рубашка, пригладить на голове издержки ночи». Скривившись, Антон потрогал легкую небритость, взял с полки… связку ключей и подмигнул себе «другому» на удачу. Но «другой» сегодня не ответил, невозмутимо глядя из зазеркалья.

- Да ладно… Бро, не хочешь пожелать удачного дня?

Проигнорировав вопрос, «другой» сделал шаг назад, приглашая в отраженье коридора.

- Так значит, да? – усмехнулся Антон, буравя взглядом, продолжавшее демонстрировать независимость, своё отраженье, и пытаясь понять, что происходит. – Сейчас я лбом встречусь со стеклом… или отправлюсь на прогулку в подсознанье. Я правильно тебя понял? Ну… слегка неожиданно, но не ново… Ладно, давай, удиви меня.

Шагнув через раму в отраженье коридора, Антон пошел следом за…

- Слушай, если уж мы идем вместе, то как мне тебя называть? Твою ж ..!

Держась за голову и стряхивая звездочки с ресниц, Антон поискал глазами то, обо что он приложился, и увидел кривой толстый сук, торчащий из сосны. Растеряно озираясь по сторонам, он понял, что один стоит на высоком берегу, а внизу, сверкая пайетками ярко-синего платья, таявшего за горизонтом, нежилось на солнце море.

- Качели, как метроном, - услышал он голос за спиной, заставивший сердце замереть на полу ударе, а потом сбоить от внутреннего смятения и радостного замешательства. – Кажется, что они двигаются, раскачиваясь вперед-назад, вперед-назад… а на самом деле остаются стоять на месте.

Позади него на качелях, подвешенных к толстой ветке сосны, сидела стройная блондинка в струящемся алом шелке с глубоким декольте.

- Ты заметил? Мы потеряли наше настоящее и теперь время раскачивается между грёзами и воспоминаниями, повторяя одно и тоже… снова и снова… – она раскачивалась, легонько отталкиваясь кончиками пальцев босых ног от примятой травы. – Чтобы нам пойти дальше, надо спуститься с качелей на землю и сделать шаг… любой, главное настоящий, потому что за ним последует следующий, а это уже жизнь, понимаешь?

Тряхнув головой, она отбросила пряди, закрывавшие ей лицо.

- Привет, подружка.

Прислонившись спиной к шершавому стволу, Антон смотрел в ее зелёные глаза, глубокие и чистые, как вода лесного озера.

- Антон, забери меня отсюда…

Он подошел к ней и, взявшись за веревки, остановил движение качелей.

- Идем. Туда, где белые кашалоты плывут по синему куполу небесной тверди и пускают фонтаны, укрывая пылью сахарной пудры темный бисквит городов. Давай сбежим туда, где нет одноглазой ночи, сослепу растерявшей в небе серебряные пиастры.

- Остановись, Антон…

- А хочешь, я отведу тебя туда, где множество подсолнечных глаз, не мигая золотыми ресницами, таращатся в пульсирующее вангоговское небо?

- Нет, слышишь? Это снова слова, которые лишь слова, а жизнь где-то там и не о том опять мимо нас.

- Алёна…

- Нет!

- Ты ведь… не она, да?

- Да. Весь этот мир зазеркалья – ты, и твои отраженья в нём… и я тоже. Он создан из тебя, Антон – ты его бог.

- Я понял.

Она была права. Только слова, а жизнь — не о них. Он только мечтал, не решаясь осуществить. Останавливался, не пытаясь преодолеть. Ссылался на дурной характер в страхе всё испортить. Довольствовался малым и однажды потерял всё – ту, которая была той самой, единственной настоящей половинкой – подружкой, которую любил.

Он взял её за талию и, подняв с качелей, притянул к себе.

- Ну вот. Теперь только настоящее, да?

Как только она коснулась босыми ступнями земли, шквал сухого горячего ветра нестерпимым жаром обдал тело Антона. Ревущий песчаный вихрь опустился раскаленным красным облаком, поглотив их, и закрыл небо, словно приблизив его к земле.

Уткнувшись лбом в зеркало шкафа, Антон судорожно втягивал ртом воздух. Покрывшись холодной испариной, стараясь не потерять равновесие, он медленно сполз на пол. Отдышавшись, он разжал пальцы, стиснутые в кулак. В одном, впиваясь в ладонь острыми краями, лежала связка ключей, из другого на пол высыпалась горсть красного песка.

На автомате он добрел до раковины в ванной. Открыл кран и умылся, несколько раз плеснув холодную воду в лицо. Сменил рубашку. Повесил рюкзак на плечо. Закрыл квартиру и, пешком спустившись с восьмого этажа, сел в машину.

Лишь стоя на светофоре по дороге на работу, до него, наконец, стали доходить звуки окружающего мира. По радио после загадочно-космической музыкальной отбивки бодрый голос дикторши продолжил: «Стрелец. Сегодня вам стоит быть активным и решительным. Идите к своей точке «Б» уверенными шагами». Светофор, подмигнув жёлтым, переключился на зеленый.

- Ладно, погнали.