………………………………………………Вирджинии В.

Он сидел у окна против света, лица, как всегда, не видно, но она привыкла.

Из гостиной слышались приглушенные голоса — там сейчас сестра, Ванесса и несколько их друзей, но если Джин ушла к себе ее не будут беспокоить.

Она знает: если не смотреть прямо, отвести взгляд чуть в сторону — будут видны огромные, взымающиеся за спиной крылья этого непостижимого существа.

И лучше не говорить громко, чтоб не привлекать ничьего внимания, потому, что его больше никто не видит и не слышит, она уже проверяла. Как выглядит со стороны человек, который громко спорит сам с собой? Правильно — странно.

Джин прищуривается, смотрит сквозь ресницы — и видит свечение вокруг его силуэта — мягкое, словно от лампы с абажуром.

— Неужели мои слова могут что-то изменить? Я обычная земная женщина, что я могу? Если бы такое было возможно, весь мир давно встал бы с ног на голову, впрочем, может сейчас именно это и происходит?

Она чуть ли не с надеждой смотрит на существо — «Ангела всех реальностей», как она его про себя называет, и, поняв, что на это он не ответит, шепчет чуть слышно и решительно:

— Что ж… я готова. — И уносится в тёмную, тошнотворную смуту бессвязных образов.

Кажется, она летит сквозь копошащуюся тьму долгие месяцы, а может, годы, и вдруг, среди этого месива выплывает образ скромных нежных цветов. Это крошечный букетик — он уводит ее за собой, летит впереди и выносит к свету. Она уже почти различает весенний воздух Кенсингтонгских садов, но что-то окутывает ее и с мягкой силой тянет назад.

Это же воронка новой реальности, где нет своей воли у ее выдумок, и потому она стабильнее, чем прежняя, но фиалки! Они остались в той!

— Нееет! — выдыхает Джин, — Только не фиалки!..

— Как? Тихо спрашивает он. — Ты уже это проходила, ткань реальности не терпит заплаток, перекрывание слоёв будет только за счет цельности твоей реальности — таков закон… И такова плата. — Лёд, звенящий в его голосе к концу фразы потеплел, сменился почти на человеческое участие:

— Вирджиния, зачем вам эти страдания? Если не он — будет другой. Вас полюбят, вы… прекрасны.

— Но мне не нужен другой, я уверенна, никто другой не поймёт…

— Но вам не нужна будет особая поддержка, ведь ваша реальность будет цельной, не будет этих душераздирающих склеек. А потом, вы же помните? Где тонко — там и рвётся: хаос из всех реальностей начинает консолидироваться вокруг этого, нецельного места, начнут формироваться дисгармоничные развязки — недоразумения порождают хаос, Джин. Хаос — притягивает хаос.

— Но прошлый раз вы говорили, что это не точно, что это теория, нуждающаяся в проверке!..

— Это была только теория, Вирджин. Теперь я не знаю, что это, если не ее прямое подтверждение. Разве что, очередное ее исключение… — он качает головой, и крылья печально подрагивают за спиной.

Джин, начавшая было ходить по комнате, отвернувшись к окну — замирает в раздумии, кусая губы, на некоторое время, а потом трясёт головой, будто отгоняя неугодные мысли :

— Нет, любовь, выбор — это право двоих, не одного человека. Как я могу с ним так поступить? Что бы ни случилось, он знает, что я — это я, его избранница, и мы клялись друг другу в предпочтении, что нам больше никто не нужен. Мы обы довольно прогматичны в этом вопросе.

— Опять эти фиалки, Вирджиния! Будто свет на них клином сошёлся! Пусть это будут крокусы, кактусы, маргаритки, ветка омелы, на крайний случай…

Джин мотает головой, как кудлатая собака, всё время, пока он говорит, наконец он замолкает, и она останавливается:

— Это всё, что у меня осталось.

«Ангел реальностей» печально смотрит на нее горящими, тёмными глазами — и поднимает руки, чтобы завершить своё действо.

Была весна. Лео шел на встречу к ней с фиалками. Это мещанская пошлость: купить их за мелкую монету у цветочницы и нести вот так, будто сорвал в первозданном Эдеме, но Вирджиния поймёт: это порыв души, давно заключившей союз на небесах. Впрочем, вспоминать о небесах тоже пошлость, но как не думать о них на пороге новой жизни? Впрочем, они давно вместе, их души переплетены фиалками в этом букете. Среди войн, кризисов и смертей думать о любви — безумие, но разве Ви — не такой же сорванный цветок, брошенный самой жизнью к его ногам? Завянет ли он в пыли на дороге или еще многие дни будет радовать своими красками, а может, даже даст тоненькие, как ее надежда ухватиться за эту жизнь, корешки, и проживет многие годы при должном уходе…

Леонард остановился, вставил букетик в петлицу и большими уверенными шагами зашагал в сторону дома Джин. Он не спешил, потому, что знал: впереди их двоих ждут долгие годы нежности и работы по воплощению мечтаний — их общих мечтаний. А еще очарование этого свежего весеннего вечера. Он решительно собирался вытащить Вирджин на их первую прогулку вдвоём. Нет, они уже прохаживались вместе, но это было совсем другое. Он знал, что Ви согласится. Так было в каждом его сне накануне.