По картине № 3 — Анна Березовская Пойманная луна

Такого бабьего лета народ не припоминал. Небывалые урожаи давно были собраны и даже проданы за границу — кому же не хочется денег валютных почти ни за что, за природную милость, а себе-то еду и на рынке завсегда купить можно. Да и лес рядом, и река — вот она, под боком. Сентябрьская погода баловала ясными днями и ночами. Сунулся было народ по грибы — грибы все собраны, воду в реке сетями просеял — рыба вся выловлена. Сунулся на рынок — а там тоже все урожаи за валюты ушли во всякие другие чужие страны. Обидность получилась. Вспомнили: вроде как Петрович картошку запас себе. Целый погреб. Не захотел валюты брать — одинокий он, вот и смысла в ней не понимает. Объяснить-то некому, что почём.
Петрович — он чего, мужик простой. Дам, говорит, картошки. Но за рубли. А рублей-то и нет ни у кого. Набрали копеек восемьдесят или чуть больше — дал за это Петрович полное ведро картофельных клубней. Но тару потребовал вернуть. Ну да разве от нашего народу что-то назад получишь, если отдал ему даже во временное пользование?

Пустил слух один селянин — луну можно есть как масло коровье. К варёной картошечке в самый раз выйдет. Вычитал он это в журнале каком кулинарном, или со школьной биологии вспомнил — не суть. Главное, луна вот она — в речке по ночам плавает. А чуть ветерок поднимется, так на каждой волне своя луна. Бери — не хочу!
Купили мужики на рынке старых вёдер несколько штук. За валюту. Можно было и новых купить, да уж больно много хозяева запрашивали. Жалко же настоящие деньги за жестянки отдавать — деньги беречь следует. На всякий крайний случай.
Дождались ночи селяне — пошли на речку. И Петровичево дармовое ведро захватили — улов складывать. Наловили луны — еле унесли. Устали вусмерть, завалились спать на весь день — не до картошки уже. А вечером — опять на реку собрались. Стучат в окошко Петровичу: «Айда с нами! Пока луна на убыль не пошла — на год себе запасём. Ну и излишки за границу продадим. Валюта лишней никому не бывает».
Зевнул Петрович. «Не, ребяты, пока у меня картошка есть — проживу без иностранных денег».
«Что же ты, сухую её есть будешь? Без масла? Мы же тебе луны так не дадим. Только за валютные отчисления. Бизнес есть бизнес».
Махнул рукой Петрович да завалился спать.

Сварили картохи селяне, радуются, ложки приготовили, ждут.
Попробовали топлёную луну в печке сделать, а она нежирная какая-то вышла, жиденькая. Попробовали на тёрке настругать — наоборот, жёсткая получилась. Не прожевать. И выкидывать жалко. Снова обидность вышла. Катрошка, она и без масла картошка, а всё чуть не та.
Решили продать за валюту иностранным государствам, а те не берут. «Зачем, — говорят, — нам ваша луна? Мы спим по ночам...»
А Петрович дождался утра, посмотрел — никого на улицах нет, спят все селяне от мала до велика после ночной ловли,
и пошёл на речку. А там в воде солнце умывается. Снял мужик кепку, поймал себе не самый большой, но яркий блик — много ли одинокому надо? — и дома на нём картошку пожарил. Не на всём, конечно. Зачем зря расходовать нужную вещь? Остатки в погребе в бидоне спрятал. Подумал, подумал — пошёл и ещё один блик выловил. Чтобы уж на всю осень и зиму с запасом хватило...