По картине № 3 — Анна Березовская Пойманная луна

Планета как планета. Правда, если не считать того, что на этом участке Вселенной столько планет, спутников и астероидов, сколько будет осколков у тонкостенной стеклянной вазы, когда она разобъётся. Впрочем, что касается знаний о стеклянном материале — это чистая теория, из истории поварского дела, почерпнутая мной из разных источников.

Что вообще нам здесь надо? Хотя... моё дело маленькое. Я шеф-повар, кок. Миссия моя неизменна – вовремя приготовить, подать, накормить. Остальное, как прикажут.

Зачем-то сегодня капитан взял с собой в разведочную шлюпку. Сказал, – как поощрение за службу. Ладно. Мне бы и на камбузе дела нашлись. К тому же иллюминатор каюты, застывшего на стоянке корабля, обращён как раз к планете. Успел уже налюбоваться вдоволь сиреневыми землями, серебром холмов и гор, белыми реками, медленно поворачивающейся вдоль своей оси планеты.

Высадились. Шлем снять не разрешили. Передвигаемся по твёрдой поверхности нормально: чуть подпрыгивая и пролетая метров пять. Забавно.
Через расщелину вышли вскоре, то есть вылетели, к реке. Сказочно красивый вид – для поэтов, а для себя бы уточнил – аппетитный: молочная река с кисельными берегами. Ха-ха. Помню из детства такую сказку.
Разведчики раскинули лагерь на нижнем берегу. Продолжают искать здесь следы инопланетной жизни. В других местах, горах и пустынях, её нет – доказали ещё в начале экспедиции.

Получил приказ спуститься к самой воде. А-а-а, всё-таки не погулять взяли, по-видимому. Подошёл к краю. До мысок сапог скафандра волны не доходят, потому что кромка берега обрывается под прямым углом, и на вид до водной поверхности не меньше двадцати пяти сантиметров. А глаз у меня профессионально намётан: в долю секунды до миллиметра отмечаю, сколько в пищевых баках супа или каши наварено. Хватит ли на смену, или опять помощничков строить придётся и учить словами досыта.

Пригляделся повнимательнее к реке. Временами воду лёгкая рябь кое-где будоражит. Затем бурление усиливается, в небольшой круг волны собираются, морщинятся будто пенка на манной каше. Потом разгладятся, и на поверхность всплывает плоский желейный кружок неясного цвета с перламутровой сердцевинкой.

Капитан спрашивает: как думаете, товарищ повар, съедобно ли это?
Что я ему, и это на глаз определять должен? Но отвечаю вежливо, по уставу, что на рыб не похоже, но приготовить, конечно, можно попробовать.

На речке лодки надувные раскачиваются – над тем местом, куда подводный аппарат опустился и, наверное, по дну днищем шкрябает, передвигаясь.
Старпом к нам подбежал, капитану торопясь докладывает, что вроде батискафщики, опустившиеся в глубокую, как колодец, впадину, интересное там нашли. В отвесной стене по окружности узкие горизонтальные отверстия расположены в геометрическом порядке – на соты похоже. А кое-где рисунок меняется и вместо щелей ровные отверстия-кратеры причудливый узор образуют. Подводное сооружение – явно искусственного происхождения.

Капитан мне мотнул головой, мол, сам теперь соображай, шеф-повар, годятся ли на рыбное блюдо те речные студнеобразные блинчики. А сам заспешил за старпомом к электронной связи.

Ну я глазами поводил туда-сюда, отыскал пришвартованную грузовую шлюпку со скарбом разным. Отыскал там с широким горлышком пластиковый контейнер, объёмом в два ведра примерно, набрал в него белесоватой речной водицы. Затем сбегал, скорее, слетал, за универсальным сачком для ловли небольших водных тварей. Выбрал местечко поудобнее, где сквозь мутноватую жижу взвесь словно сахарный песок просматривалась на дне. Забрался в суперзащитных от всевозможных кислот и щелочей сапогах на мелководье и стал ждать бурления на мягко перекатывающихся волнах. Вскоре, и правда, рядом со мной будто кипящий кружочек образовался с пузырьками, затем он разгладился, и из глубины всплыл желеобразный диск, белая сердцевинка которого была похожа на растущий месяц. Я подставил сачок и легко поймал неуклонившуюся от него "рыбку". Опустил её в подготовленную ёмкость, а следом отправил туда же ещё парочку с сердцевинками похожими на полную луну. Решил, что для эксперимента хватит, и заторопился обратно к разведочной шлюпке. Успел как раз к спешному отлёту капитана на корабль.

Вернулся с удовольствием в собственную стихию, на камбуз. По пути к индивидуальному шефскому закутку заметил кое-какие огрехи в работе поваров, отчитал, естественно, за разгильдяйство. Объяснил, как быстрее оплошность исправить, чтобы к обеду всё у нас без сучка, без задоринки было.

После расположился у себя на оборудованной для экспериментов угловой кухоньке. Прозрачную перегородку на всякий случай плотно закрыл, вытяжку проверил. Оглядел оборудование. Решил, что надо попробовать и жарку, и бланширование, и варку.

Безусловно, вначале надо было состав организма определить, и есть ли в нём вообще белки, жиры, углеводы.
Выловил одну условно съедобную особь, положил в широкое блюдо с высокими бортиками. Взял медицинские шприцы из аптечки и стерильные пробирки. Набрал в шприц густую слизь с края иноземного студня и расфасовал по пробиркам. Поставил в шкаф анализатора, и запустил в работу. Другим шприцем ткнул в лунообразный кружок, а тот вдруг сморщился будто от боли и, на мой слух, даже как будто заскворчал. В это время за моей спиной какое-то движение почудилось. Резко обернулся, а два оставшихся в контейнере блина о стенки судорожно бьются.

Тут запищал анализатор. Кинулся к нему. По данным выходило, что выловленное – стопроцентная органика, ни грамма синтетики.

В задумчивости вернулся к испытуемому, распластавшемуся на дне тазика. А перламутровая серединка студня неожиданно замигала с сумасшедшей скоростью, и даже тихое скрежетание послышалось.

Аккуратно сбросил обратно в контейнер бедолагу. Те двое – растущий месяц и полная луна – толчком бросились к дружочку-кружочку, прижались и застыли в обнимку.
Постоял я, посмотрел на них, а когда они отцепились друг от друга, подплыли к стенке, прилипли к ней и стали мигать в унисон друг дружке, – по три коротких, три длинных и снова три коротких импульса, – стал вспоминать, в какой кладовой у нас находится сборный громадный аквариум. Сдёрнул перчатки, поварской колпак и помчался к капитану.
Чудны дела Твои, Господи!

(What hath God wrought – первое сообщение азбукой Морзе 24 мая 1844 года)