Даже очень тяжёлая юность – всё-таки юность. Что бы с тобой ни приключалось в восемнадцать, когда-нибудь ты непременно вздохнёшь: "Оооо, какими же прекрасными были те времена!"

Сейчас, если я вдруг приготовлю, допустим, пшённую кашу и строго посмотрю на сыновей – они сразу хором скажут:

– Да-да, знаем, в девяностые мы бы съели это и попросили добавки!
Отодвинут тарелки и полезут в холодильник, чтобы приготовить себе бутерброды.

– Вот именно, – отвечу я, – вы бы съели, и вам было бы очень вкусно. Эх, вы просто никогда не дежурили на картофельном поле. Как же скучно проходит ваша юность!

Сыновья, не желая слушать весь-этот-бред, схватят бутерброды и исчезнут в недоступных матери недрах своих комнат, а я, желая с кем-нибудь поделиться нахлынувшими воспоминаниями, залезу с ногами на стул и примусь записывать...

...В то лето мне очень нужна была работа. Хоть какая-нибудь. Любая. Нынешней молодежи этого – к счастью! – не понять. Я была согласна почти на всё, и вот что получила по своему глупому запросу в небесную канцелярию: место в охране совхозного поля.

Сторожа приезжали на работу со своими собаками. Электричка везла толпу кинологов с псами всех мастей до станции "Бугры", что во Всеволожском районе, совсем рядом с северной частью Петербурга.

Добравшись до места, мы отпускали собак бегать по полю, разводили костры и принимались печь на углях картошку – начальник разрешал нам выкапывать несколько клубней для собственного пропитания. "Организация горячих обедов для сотрудников" – вероятно, так это назвали бы нынче.

В августе погода стояла тёплая, днём припекало, а ночи уже сделались чернильными, звёздными. То и дело с небосклона срывались неосторожные хвостатые кометы. Казалось, что они падают где-то здесь, на нашем поле, и если хорошенько пошарить в сочной ботве – ты обязательно встретишь посреди делянки растерянных лунных человечков.

Иногда я пытаюсь вспомнить, о чём мечтала в те августовские ночи, но память моя почему-то упорно молчит. Сбылось ли что-нибудь из загаданного? Вряд ли...

Какая же у нас собралась интересная компания! Странные, замученные жизнью люди, отчаявшиеся найти работу по специальности – в основном, конечно, намного старше меня. Я дежурила вместе с двумя женщинами – Татьяной и Эвой. Татьяна сообщила мне, что она – бывшая жена африканского принца. У неё была огромная семья — восемь или девять смуглокожих детей и худой добродушный ротвейлер.

– Можешь звать меня просто – Таня-десять-негритят, – предложила новая знакомая.

Начальницей в нашей смене числилась Эва, красивая блондинка с короткой модельной стрижкой. Эва профессионально занималась собачьими боями, и её чёрная стаффордширская терьериха Мамба была с ног до головы покрыта жуткими выпуклыми шрамами.

Когда я вечером у костра спросила Эву, чем её привлекают бои, та ответила: "Если мы с Мамбой не выпустим пар – обязательно кого-нибудь загрызём в тёмном переулке".

Я заглянула в глаза Мамбы – они светились в темноте простодушным любопытством. Эва слегка растянула губы в улыбке – клыки её в отблесках пламени выглядели чрезвычайно длинными и острыми. Я сразу поверила, что она может невзначай загрызть кого-нибудь – и немного отодвинулась. Мамба подбежала сзади и тихонько ткнулась мокрым носом в мой локоть: "Да брось, не бойся, мы только с виду страшные!"

В молодости ты не очень-то переживаешь из-за бытовых условий. Работа казалась мне чудесным приключением – что может быть приятнее прогулки с любимой собакой, ночёвки под открытым небом, запаха почерневшей дымящейся картошки?

Но в первый же день выяснилось, что хлеб наш не так лёгок, как представлялось: картофельные сторожа подвергались непрерывным угрызениям совести и моральным терзаниям.
От кого мы охраняли поле? От голодных людей, которым необходимо было любой ценой добыть немного еды для семьи.

– Не спускайте собак, пожалуйста! – просила какая-нибудь очередная пожилая женщина, которую мы заставали на поле с лопаткой и ведёрком. – у меня внуки от голода плачут!

Скажите, что делать в такой ситуации?! Я пребывала в растерянности.

– Берите, но совсем чуть-чуть и поскорее! – торопливо говорила Татьяна, которую тоже ждала дома орава голодных детишек, – пожалуйста, только копайте так, чтобы незаметно было!

Слух о нашей доброте разнёсся быстро, и к утру мы увидали, как в туманной дымке от деревни к полю стягиваются – СЛОВНО МАЛЕНЬКИЕ НЕПРИЯТЕЛЬСКИЕ ПОЛКИ – стайки женщин с измождёнными лицами.

Мы вставали на их пути со своими якобы грозными – а на деле бестолковыми и некусачими – псами.

– Девоньки, в лес идите, в лес! Там подосиновиков тьма-тьмущая! – хрипло кричала Татьяна.

Женщины не спорили – покорно сворачивали в узенькую полоску перелеска. Но за деревьями располагалась военная часть, откуда понурых страдалиц прогоняли молоденькие солдатики со специально обученными овчарками...

Мы собирали грибы прямо в поле, во время обхода. Прошёл круг – добыл десяток маслят и крепких пузатых белых. Через два-три часа грибы вырастали вновь – маленькие неубиваемые монстрики, они ровными рядами вставали на нашем пути и молча манили: "Съешь меня! Съешь меня!"

Наслаждаясь молодостью, я целыми днями бегала наперегонки со своей собакой Делей, а следом за нами вокруг поля порхали весёлые летние тучки.

...В сентябре, конечно, нам пришлось несладко – сутки под бесконечным промозглым дождём вымотают кого угодно. Картофель убрали, и теперь мы охраняли капусту и морковь.

Голодные люди по-прежнему приходили к нам с просьбой закрыть глаза на их мелкое воровство.

– Ради Бога, уберите собак! Мне бы только пару морковин! – кричали они.

Мы кивали и отворачивались, прекрасно сознавая: если мы вдруг отстегнём от поводков своих мохнатых, те радостно побегут предлагать нарушителям игру с палочками...

– Вы растёте в тепличных условиях, настоящей жизни не нюхали, — говорю я сыновьям, когда те слишком громко обсуждают на кухне способы обжарки различных сортов кофе, – и вообще, черти полосатые, дайте матери поспать, мне скоро вставать!

– Да ну её, эту твою настоящую жизнь, – отвечают мои взрослые дети, – не надо об этом вспоминать, выпей-ка лучше с нами кофе!