Вчера учебка, сегодня уже всё по-настоящему. Грязь, грохот, взрывы. Приказ – вперёд! А куда вперёд? Бежал, пока помнил направление, потом засомневался. Берцы чавкают в раскисшем чернозёме. Ага, справа ельник. Там стреляют. Вроде бы наши. Бегу туда, и вдруг… в траншее командир наш лежит, обе ноги перебиты. Одна у ступни вывернута, другая выше колена, штаны кровью сочатся.
– Сейчас, командир! – ищу в сумке жгуты, перетягиваю, – Сейчас, оттащу тебя к медикам, потерпи.
Взрыв! Рядом совсем. Блин! Как больно! В спину. Хорошо, руки-ноги целы. Теперь оба ранены:
– Сейчас, командир, – забыл, как же его зовут-то. – Держись.
Взвалил на спину. Держу его за ремни на плечах. Ничего, прорвёмся. Бежать трудно, дышать трудно. Как же его имя?! Саня! Точно!
– Держись, Санёк, ещё чуток и дома.
Шепчет что-то на ухо про маму. В гости зовёт. Бредит, наверное.
Вон уже ельник, там чуть отдохнём.
– Держись за шею, мне так легче нести.
Кровь на автомате. Откуда?! У него же ноги. Ёперный театр, это же моя кровь. Интересно, осколок влетел в спину, а кровь спереди. Навылет, наверное. Какая же тут земля тяжёлая. Ноги еле выдернешь.
Опять бьют, суки. Если лягу, то точно не встану. Надо идти. Рядом бахнуло. Командир вскрикну и захрипел мне в ухо…
– Сашка, Саш! – лежит мой командир на первом ноябрьском снежку. Мёртвый. Молодой-молодой, лет двадцать пять, не больше. Я сижу рядом, кругом взрывы, всё кружится и тает… кружится и тает…
***
Открыл глаза. Белая палата, белый пододеяльник, даже штатив с капельницей белый. Я жив. Значит, всё ещё успею. Научу дочурку на коньках кататься, подарю Полинке норковую шубу, родим с ней сына. К маме обязательно весной съездим. И на море все вместе…
Сашка. Уже ничего не успеет. Эх! Получается, он меня собой прикрыл. Или я им от смерти прикрылся. Как же теперь с этим жить? За двоих…