«А я иду по городу, шагаю босиком...» - возвращение было таким же молниеносным, как и проникновение – «Адъютант, подайте мои трусики, превосходительство гулять изволит!» В памяти отложилось только ощущение чуда.

           Раз, решётка Спаса на Крови при свете луны обернулась сплетением змей. А плеск воды в канале Грибоедова чем-то напоминал шипение. Змеи тянулись к цветкам, а может превращались в них, а может это корни...

           Два, узкий нос генштаба превратился в пароход, спрыгнул в Мойку и обиженно загудел, мгновенно сев на мель. Его печальную попытку побега на все лады оплакивала верная Капелла. А Певческий мост сорвался от страха на фальцет.

            Три, ангел с Александрийского столпа опустил крест, стёр пот со лба и громко свистнул, призывая коней с арки Генштаба, чтобы те подвезли его до кораблика Адмиралтейства. Да, ангелы тоже устают и не прочь прокатиться. А крылья ещё пригодятся.

           Четыре, Ростральные колонны трещали по швам. Ростры кораблей рвались наружу из терракотового плена. Души рек из последних сил сдерживали их, но кто они такие, чтобы противиться воле Луны?

            Пять, сфинксы Университетской набережной жестоко дрались с грифонами. Одним нужны были короны, другим - крылья. Нева молчаливо принимала их жертву в виде окровавленных перьев, смешанных с шерстью. Корюшка будет сыта.

           Шесть, скопище жирафов в устье Невы. И каждый тянется к Луне, пытаясь откусить хоть маленький кусочек или хотя бы слизнуть пару звёзд. Но тщетно. Их раздосадованный скрип не даёт чайкам спокойно спать.

           Город остался позади. «Адъютант, курс на Луну! Вперёд! На волю! На простор! Навстречу ветру!» - Тата кричала от восторга. Димчик молча вёл небольшой катер аккурат посередине лунной дорожки. Он держал курс на, видную только ему, пока ещё закрытую, огромную сияющую дверь. И приговаривал про себя – «Ничего, ничего. Пусть. Но в следующем году я возьму принадлежащее мне по праву.»

     А почти у самого горизонта розовеющая Луна поддавалась уговорам предутреннего тумана.