Это были первые иностранные слова в жизни Наташи. По крайней мере, первые, которые она запомнила.

– "Дольче вита" – прочитала бабушка, тащившая Наташу на санках из детского сада, – Смотри-ка, магазин у нас тут новый открылся...

– А что такое – доча вита? – хрипловато спросила простуженная Наташа, пытаясь удержаться на сиденье и не улететь в сугроб – бабушка к вечеру выматывалась, как ломовая лошадь, а потому не очень-то следила за комфортом перемещения внучки.

– Сладкая жизнь, – ответил вместо бабушки весёлый бородатый парень стоявший в дверях магазина с подносом в руках. Он подмигнул Наташе, в два прыжка спустился с крыльца и протянул девочке маленькое голубое пирожное в крохотной прозрачной коробочке. А бабушке вручил пирожное зелёное.

– Заходите к нам, будем рады! – пригласил парень.

– Угу, зайдём как-нибудь, – буркнула бабушка и ускорила шаг: ей ещё нужно было успеть в коррекционный садик за Наташиным братом Стёпкой. Стёпа в свои четыре года не говорил, и перспектив, что заговорит, было мало – он родился с каким-то генетическим отклонением.

А дома в одиночестве томилась Таня — старшая сестра Наташи и Стёпы – практически неходячая, с детским церебральным параличом. Немудрено бабушке вымотаться – с таким-то богатством.

...Мама работала на двух работах. По будням – бухгалтером на заводе, по выходным халтурила на конфетной фабрике фасовщицей. Шоколадные обломки приносила домой, раздавала детям. Приходила домой после работы, садилась на пуфик у дверей — и сидела подолгу, не в силах разуться.

Наташа выбегала встречать маму первой, за ней всегда мчался Стёпка. Он не очень-то понимал, что происходит, но сладкое любил и всегда безошибочно определял "шоколадные" дни. Таня выезжала из своей комнаты следом на инвалидном кресле.

– Ага, а это тоже – "доча вита", да? – спросила Наташа, получив в воскресенье вечером двух некондиционных дедморозов.

– Это ты у меня – "Доча Вита"! – мама нашла в себе силы улыбнуться, потрепала Наташу по макушке и начала медленно развязывать шнурки на ботинках.

Вот оттуда и пошло это: Доча Вита. Прозвище крепко приросло к Наташе.

...Жили тяжело. Вроде бы бывает и хуже: по крайней мере, у семьи была просторная квартира в новостройке-двадцатиэтажке. "Наш человейник" — говорила бабушка. Ей не нравилась городская жизнь, но никто не слышал от неё жалоб: дочери помочь больше всё равно некому.

Отец выплачивал ипотеку, работая где-то на севере. К детям не приезжал – нашел в тех суровых краях другую женщину. Деньгами тоже особо не баловал – считал, что платежом по ипотеке делает достаточный вклад в жизнь бывшей семьи.

Годам к четырнадцати Наташа вдруг осознала, что у выражения "Dolce vita" есть и другой смысл. Оказывается, жизнь может быть беспечной и богатой, без тяжкого угрюмого труда. На свете существуют люди, никогда не устанавливающие будильник в своем телефоне. Проснувшись, они неспеша принимают ванну и пьют хороший кофе. Едут в фитнес-клуб. К парикмахеру, массажистке...

...Очень хотелось такой жизни. Наташа рисовала в уме красивую картинку из фильмов: смузи с листочком мяты, лёгкий фитнесс, авто с шофёром. Но стоило открыть поутру глаза – и реальность беспощадной метлой выметала из юной головы все фантазии.

Лет с четырнадцати Наташа видела этот чудный сон – она надевает струящееся серебристое платье и идёт по подиуму – грациозными ланьими шагами, надменно поводя плечами и удивлённо приподняв брови...

Сны снились не просто так – Наташа и в жизни обещала вырасти невероятной сказочной принцессой. Интересно, чьи гены вынырнули в ней из глубины веков? Кто в их простом рабоче-крестьянском роду согрешил с сильфидой?

Но пока всё это видела в зеркале лишь сама Наташа – в школе мало кто обращал внимание на её расцветающую умопомрачительную красу. Она стеснялась одежды из секонд-хенда, зубов, залеченных в бесплатной поликлинике, – забивалась в уголок, сутулилась, не стремилась привлекать к себе внимание.

Дурой она не была никогда. Красота – ценный товар. Это единственный шанс вырваться из цепких лапок нищеты – да и семью заодно за собой вытянуть. Наташа жалела мать и бабушку, обреченных бегать по кругу без выходных и праздников. Работа – быт – работа. Ни театров, ни ресторанов. Про летний отдых в семье никогда даже не упоминали.

Обязанностей у Дочи Виты хватало: завтрак приготовить, помочь сестре с одеванием, днём отвести брата на дополнительные занятия. Стирка, уборка. Посильная помощь семье – непосильная ноша для подростка...

Бабушка слабела, не могла полноценно заботиться о больных детях – ей уже самой требовалась помощь, чтобы дойти до поликлиники – ещё одно дело для здорового члена семьи. Кто в четырнадцать мечтает посвятить уходу за инвалидами, стоять в очерядях за номерком, выслушивая придирки озлобленных пенсионерок? Но Наташа не жаловалась — по крайней мере, вслух.

В семнадцать, незадолго до выпускных экзаменов, её вдруг осенило: надо заявить о себе. Записаться на конкурс красоты. И победить, конечно. А потом – ещё на один, и ещё... И вот когда она станет Мисс Вселенная...

Втихаря от семьи она внесла вступительный взнос за участие в конкурсе. Угрохала все свои накопления – а маме наврала, что конкурс бесплатный. Материальное положение семьи в тот год стало чуть-чуть устойчивее, но лишних денег по-прежнему не водилось.

...Она долго училась ходить, чуть покачивая бёдрами – благо пустые длинные коридоры высотного дома позволяли тренироваться даже по ночам. Поводила плечами, встряхивала гривой распущенных волос. Отвечала на воображаемые вопросы томным низким голосом...

Наряды и причёски конкурсанткам предоставляли спонсоры. Наташа с увлечением ездила на репетиции, перезнакомилась с конкурентками. И убедилась: она непобедима. Безусловно – она здесь самая красивая: ноги длиннее и стройнее, волосы пышнее, талия тоньше... Да и организаторша конкурса, Елена, пару раз намекнула, что корона победительницы уже ждёт именно Наташу. Вернее, Виту, — под этим именем Наташа заявила себя на состязания.

...А в день икс она вдруг передумала. Проснулась до рассвета, лежала и размышляла: зачем ей всё это? Надо готовиться к экзаменам. Предстоящее соревнование красоток внезапно увиделось глупой затеей.

В голову пришла мысль: "Я же не собачка на выставке!"

Она с облегчением решила, что никуда не поедет; перевернулась на правый бок и вновь уснула.

Встала по будильнику в семь тридцать и занялась привычными делами – одела и причесала Таню, приготовила для всех нехитрый завтрак, отнесла бабушке чай в комнату – та что-то долго не вставала, чуть постанывала, жаловалась на давление. Мама, не завтракая, в шесть утра ушла на свою конфетную фабрику – хорошо, что работала она уже не фасовщицей, а старшей смены.

Что-то в жизни постепенно менялось к лучшему, но как же медленно, вязко тянулось время...

"Не видать мне настоящей дольчевиты,– думала Наташа, слушая, как Стёпа за завтраком по читает по слогам задание из своего учебника, – да и не надо. Вот она – моя жизнь. Не такая уж сладкая, но пусть будет, что есть..."