С Никитичной я познакомилась на детской площадке. Я пасла своих оглоедов, а она привела худенького до синевы мальчонку возраста моих младшеньких. Мои приняли малыша в компанию, а я разговорилась со старушкой. Никитичну выписал из деревни её зять - ухаживать за внуком, и она сдуру продала свой дом с огородом и садом, о чём отчаянно сожалела. Как выяснилось, жила она в одном доме со мною. Я из вежливости пригласила её в гости, она, как мне показалось, из той же вежливости согласилась. Но тем же вечером Никитична со внуком уже заглянула на огонёк с пузатой банкой варенья с вишнями.

К моему изумлению, дети вели себя довольно смирно, и мы приятно провели время, запивая чаем принесённое лакомство. В каждую тёмную ягодку вместо косточки был заботливо вставлен кусочек ореха, что меня потрясло. Родители мои - жители сугубо городские и варений никогда варили; да и жили они в другом городе с сестрой и её семьёй. И когда я шутила на тему "С глаз - долой, из сердца - вон" шуточного в моих словах было не больше, чем ореха в засахаренной вишенке.

Я тогда отчаянно скучала, не столько по родителям, сколько по ушедшей в небытиё свободе собою распоряжаться: ведь мне в юности и в дурном сне не приснилась бы судьба многодетной матери - мне и двух детей было выше крыши. Они, кстати довольно быстро у нас с Игорем появились. Но последняя беременность мало того, что пришла незамеченной (я ещё кормила грудью, когда залетела), но и подарила мне тройняшек - симпатичных, здоровеньких, но самим своим появлением похоронивших саму мою надежду устроиться на хорошую работу. По счастью, Игорь зарабатывал за троих: в деньгах у меня особого недостатка не было, даже откладывать мы что-то умудрялись. Игорь дневал и ночевал на работе: дела бизнеса, в котором он принимал активное участие, шли в горы, большею частью благодаря его усердию и умению находить нестандартные решения ко всем проблемам. Я им гордилась, я ему верила, но сама постепенно превращалась в типичную клушу, вдобавок - затворницу. Подруги разбежались по своим семьям, новых знакомств я почти не заводила. И встреча с Никитичной стала приятным разнообразием в моей рутинной жизни. Сперва - разнообразием, потом едва ли не постоянным компонентом.

Чаепития наши вошли в привычку; беседовали мы о чём попало, начиная с обсуждения деревенской или городской жизни, кончая последними новостями и страстями героинь сериалов. Я, правда, ни тем, ни другим не увлекалась, но Никитична старательно посвящала меня во все подробности красивой заграничной жизни. Была она любопытной и наблюдательной, и выводы её слушать было всегда интересно.

Убеждать она умела: наслушавшись её восторженных рассказов о деревенском, воистину прекрасном бытии, мой муж сгоряча купил какую-то развалюху в близлежащем селе для будущего моего с детьми летнего отдыха. Весной мы собирались пригласить рабочих - отремонтировать дом и найти садовника для работы с садом. А пока мы с Никитичной пылко обсуждали, какие кусты и деревья могут украсить предстоящую мне идиллию: Никитична пообещала у меня гостить и помогать. Если честно, её рассказы о деревенской жизни напоминали мне принесенное ею варенье: все недозревшие, кислые или подпорченные ягоды давно выброшены помойку, а остались лишь отборные воспоминания, да и те залиты густым сладким сиропом ностальгии о прошедшем. Но слушать её было интересно, и мечтать о чём-то новом и непременно ярком и светлом - приятно.

Человек предполагает...

Как-то в декабре муж мой вернулся с работы не на машине, без пальто и шапки, растерзанным и несчастным. На мои вопросы он нёс какую-то околесицу, что не удивительно: столбик термометра дополз едва ли не до сорока. Температуру мы сбили, даже кашель прошёл через месяц-другой, но околесица из разговоров никуда не ушла; к ней прибавилось общее беспокойство и попытки уйти из дому непонятно куда и зачем. Бывшие сотрудники мужа завалили меня советами и телефонами психиатрических светил. Светила, естественно, светили не бесплатно, и довольно скоро я начала скрупулёзно подсчитывать деньги на хлеб насущий. Игоря на месяц положили в лечебницу, а вернулся он из неё каким-то притихшим и отупевшим. Что с ним произошло в тот памятный декабрьский вечер он так и не вспомнил, да и на меня почти не реагировал. На работу он так и не вернулся, - сидел сиднем весь день на стуле, уставившись непонятно во что. А для меня это оказалось настоящей катастрофой: сбережения таяли быстрее любого снега, квартиру мы фактически проели, и в апреле вынуждены были переехать в развалюху, которая должна была когда-то стать нашей дачей. Если честно, я бы и её продала, но вот покупателей найти было трудно.

Первые дни на новом месте прошли как в чаду. Вернее - не "как"; печь отчаянно чадила, разжигать её я не умела, плиты в доме не оказалось. Зато оказалась огромная, я бы сказала, многоспальная кровать - одна на всех, где мы поначалу и спали вповалку. Дети почти сразу отбились от рук, ведь руки были заняты бесплодными попытками наладить какое-то подобие быта. Мне было совершенно некогда утирать носы и проверять, с кем они общаются на деревенской улице. Но утром и вечером всех нужно было кормить тем, что я раздобыла в скудном деревенском магазине, где продавали разве что просроченные консервы, хлеб и макароны. Я была в непрекращающемся ужасе.

Последний всплеск этого кошмарного чувства вызвало само появление Никитичны с её Никиткой и с огромной сумкой в руках, из которой выглядывала крышка неизменной банки с вареньем, на сей раз клубничным. Старушка, как и обещала, собралась у нас гостевать, причём надолго.

Любой здравомыслящий человек, увидев общий кавардак и разруху, царившие нашем недавно прибретённом жилище, тут же развернулся бы и уехал назад, но Никитична, наверное, слишком долго о деревенской жизни мечтала. Да и как объяснить зятю, которому она все уши прожужжала о пользе деревенского воздуха, что этот свежий целебный воздух воздух не пошёл впрок его ребёнку?

Покрутившись на пороге, старушка пошла знакомиться с соседями и вернулась с двумя матрасами: для себя и для внука. Она же засунула в печь и котелок, в котором мы торжественно вскипятили воду для первого общего чаепития. К июлю в кухне уже красовалась купленная мною в рассрочку плита с роскошным тазом, в котором пузырилось пенное сладкое варево: по будням я работала в сельской конторе, а по выходным мы всем семейством выковыривали косточки из подоспевшей вишни. А что было поделать? Вишни в саду были буквально усыпаны сочными крупными ягодами, не выбрасывать же эдакое богатство!

Никитична взяла на себя присмотр за малышнёй и возню с домом и садом, и я не знаю, откуда она брала энергию и силы, всё это на себе тащить. И самое главное: муж мой постепенно стал оттаивать. Сперва он тупо, как автомат, исполнял распоряжения невесть откуда взявшейся старухи; потом собственные действия стали его слегка интересовать.Он оказался таким же рукастым, как и головастым: вокруг нашего дома уже красовался новый забор, у детей появились собственные кровати, а в сараюшке обосновалась небольшая плотничья мастерская.

Лиха беда начало: недавно Игорь съездил с Никитичной в город за покупками и вернулся со знакомым мне блеском в глазах:
- Варенья у нас, Олюшка, нынче так много,что мы сами вовек его не съедим. А я в городе познакомился с одним дельным и неглупым человеком. Если грамотно подойти к делу и как следует разрекламировать товар...

Насколько я знаю моего мужа, к делу он подойдёт грамотно, и наше нынешнее обиталище рано или поздно превратится в дачу, как мы когда-то это и планировали. Вольница нашей детворы кончится, но дома они уже сидеть не будут. Я отдам их в детский сад, а сама пойду работать. Может к мужу в наклёвывающийся бизнес: нужно же и днём иногда видеться с любимым человеком! А по вечерам - непременные посиделки с Никитичной, с которой мы породнились, с чаем и фирменным вареньем, благо его, своего, у нас много!