Ах, как она спала: рука закинута за голову, губы слегка приоткрыты, лёгкий румянец на щеках, на лице – сама безмятежность. Можно было подумать, что ей снилось что-то возвышенное, прекрасное, эротическое… Ан нет, снилось ей - ничто. Вообще ничего не снилось, ровное белое полотно, не запачканное никакими эмоциями, переживаниями или надеждами. Ни единого разводика любопытства, ни крупинки сомнения. Кто так спал? Ну Розамунда Кипишистовна конечно же. Которая соизволила-таки посетить наше Агентство, после удачной вылазки Алика. Что с Аликом? С ним всё просто отлично, он ни на минуту не пожалел, что оформил абонемент (кстати, надо не забыть, выписать Шпильке премию). Вообще-то мы никакими абонементами отродясь не торговали, так что Карме Алавердыевне пришлось порядком попотеть, чтобы выдумать новую форму. Но она у нас тётечка бывалая, выдала всё в лучшем виде, даже глазом не моргнула. А тема то может быть и рабочая, попробуем внедрить. Для особого типа клиентов конечно же.)

Так о чём это я? О снах. Точно. Когда я заглянул в сон Алика, то обнаружил там абсолютно сказочный пейзаж. Ну, не молочные реки с кисельными берегами, конечно, но очень близко. Карамельные. А вместо гальки - жареный арахис в перемешку с миндалём. Дорожки выложены сухариками, причём в отличие от вкуса менялся и их цвет. На карамельных ветвях деревьев висели запечённые яблочки и клюква в сахаре вместо травы. Рыба в тех реках водилась, само собой разумеется, уже вяленая, жареные сверчки настрекотывали убаюкивающую мелодию, а у колодца с пивом налим горячего копчения встречал жаждущих фразой: «Моё почтение.» Как ни странно, он был без цилиндра и трости, но зато с сигарой. Особого разнообразия животного мира я там не заметил, ну пробежали пару раз мимо кабанчик на вертеле да молчаливая запечённая утка. Почему молчаливая? Да потому что крякнешь, и яблоки все можешь растерять. А потом замучишься запихивать их взад. Ну и чуть не наступил на медленно переползавшего дорожку цыплёнка табака. Бедолага очень мучился и постоянно чихал перцем, но всё же полз. Изюминкой посреди всей этой вакханалии было озеро, состоящее из одного огромного десерта «Анна Павлова». В озере беззаботно резвились пончики и эклеры. Настолько беззаботно, что иногда невозможно было понять, где начинается эклер и заканчивается пончик. На другом берегу озера стоял трон, на котором, собственно, и восседал лучащийся удовольствием Алик. Две, непрестанно танцующие танец живота, дивы периодически вылавливали огромным сачком мини пончики и мини эклеры из озера, и подавали их ему на золочёном блюде, добавляя к каждой фразе концовку: «Мой господин.»

Короче за Алика я был абсолютно спокоен, а вот Розамунде определённо требовалась помощь. Как я понял по её появлению в нашем Агентстве, натурой она была творческой, тяготеющей к театральности или визуализации. Госпожа, а зашла она именно, как госпожа, с ходу попытавшись мне отдать свои перчатки. Так вот, зашла госпожа Розамунда весьма царственно, окинула надменным взглядом нашу приёмную, как я уже говорил, попыталась сделать из меня портье, затем обожгла молчаливой усмешкой, попытавшуюся её поприветствовать Шпильку и в конце концов сосредоточила всё своё внимание на Карме. Алавердыевна делала вид, что крайне занята и полностью игнорируя гостью, продолжала стучать по клавиатуре. Правда делала она это намного громче обычного, что вносило лёгкую асинхронность в перестук. Отстучав довольно продолжительную паузу, она соизволила обратить своё внимание на Розу. Досматривать до конца этот спектакль было чревато, поэтому я, прихватив с собой Шпильку, ретировался в ближайшее заугловое кафе.

Когда мы вернулись сытые и довольные, Розамунда уже спала. Мы аккуратненько заглянули в её сон.
- Шпиль, как думаешь, ей всегда такое снится или только днём?
- Ну а мне то откуда знать.
- Ну ты же женщина! Что тебе подсказывает твоя хвалёная женская интуиция?
- Заколоть её, пока не проснулась. Шпилькой.
- А серьёзно?)
- Я предельно серьёзна.
- Ладно, проехали. С чем у тебя ассоциируется её белый сон.
- С саваном. Заколоть, потом в него замотать и в топку.
- Хммм… Креативненько. А может быть это чистый холст. Предвкушение написания картины. Прелюдия, так сказать.
- Или простыня.
- Почему простыня?
- Ну ты же про прелюдию.
- Блин. И не поспоришь.
- Надо, чтобы она начала колыхаться.
- Кто?
- Простыня, конечно, не Розамунда же.
- Зачем?
- Надо!
- Ну ладно, ладно, надо, так надо, захвачу с собой веер. И цветные карандаши, вдруг всё-таки это холст. А ты?
- Молоток и гвозди, а шпилька всегда при мне.
- Стесняюсь спросить зачем?
- Крышку гроба заколоть.
- Ну почему ты сегодня такая ершистая?
- Потому что я женщина!
- И что?
- И всё!
- Ясно. У нас осталось всего около двадцати минут сна, давай поторопимся.
Мы зашли в подсобку, обнялись, подключились к Гипотезатору и уснули.