Мне невыносима тишина. По профессии и роду деятельности я – акустик. Судьба давно забросила на удалённый от широких космических трасс астероид, представляющий биолабораторию планетарного масштаба по изучению в искусственно созданной благоприятной среде разных видов животных, свезённых отовсюду. На планете нас, людей, десятка два. Рассредоточенные по одному, более-менее равномерно, и мечтать не смеем о живом человеческом общении. Остаётся видео да радиосвязь, за которые отвечаю я. Мои соотечественники по планете, в подавляющем большинстве, биологи и зоологи. Как все, живу, работаю и, если становится необходимым, перемещаюсь на аппарате, похожем на батискаф. Участок достался непростым, но уникальным для наблюдений: обширное плато над равнинами, ограниченными со всех сторон каменистыми грядами гор. Изредка перевожу самоходный дом в летательный режим, спускаюсь на равнину и путешествую на небольшой высоте вдоль поверхности земли. На плато вырос густой лес с огромными деревьями, в котором относительно безопасно находиться небольшим зверькам, в то же время по равнинам рыскают стада ящеров и беспрепятственно летают звери, похожие на драконов.

С одним видом зверьков мне удалось подружиться, точнее, с одним экземпляром. Однажды, убегая от непонятно как забравшегося на плато динозавра с ромбовидными шишками по всему телу, мохнатенький детёныш не разбирая дороги проскочил в открытый проём дома, не помня себя от страха забежал по лесенке на второй этаж, а там опрометью кинулся в приоткрытую дверь радиорубки. Когда я опомнился, он уже сидел на маленьком ровном участке металлической поверхности стола, умудрившись при побеге не нажать ни на одну критически важную кнопку. Уставившись на меня огромными блестящими глазами, он застенчиво улыбался, сморщив нос. Я как раз в это время заканчивал очищать сладко-терпкий фрукт и, так и застыл с фруктовым ножиком в руке. Потом, согнав с себя оцепенение, спокойно закончил нехитрую работу и протянул дольку зверьку. Тот схватил её и моментально запихнул в рот, сотворив уморительное выражение на мягкой как плюш мордочке. Длинный смешной утиный носик двигался, пока малыш аппетитно хрумкал сочной мякотью. Его напоминающие локаторы лопоухие меховые ушки приподнялись над головой. Снизу раздались довольно сильные многочастотные звуки, которыми эти зверьки общаются между собой. Я протянул оставшиеся дольки. Растопырив узкие пальчики с плоскими круглыми подушечками, ушастик с трудом собрал предложенное в кучку и, помогая себе длинным узким хвостом, спустился со стола. Убегал он, старательно прижимая передними лапами добычу к пузику, заросшему густым мехом, и что-то трещал то ли в ответ тем, кто звал его, то ли мне в благодарность за подарок.

С тех пор я не возражал против его прихода, правда, он непрестанно воспроизводил трескучие звуки, разговаривая на расстоянии с роднёй, ни один представитель которой так никогда и не захотел переступить порог моего дома. Единственно, осмелившись, они подолгу сидели в ожидании смельчака около серебристого крыльца.
Назвал я светло-плюшевого друга Тишкой. Во всяком случае, диапазон его голоса включал и почти неслышимую трескотню, не в пример всегда оглушительно стрекочущим родственникам. Перед наступающей теменью он уходил в густые заросли, и тишкины глаза-светлячки становились неотличимыми от множества других. Зверьки ночевали высоко над землёй в сплетённых из лиан гнёздах, в которых на месяц в году ложились в спячку.

На нашей малой планете время от времени пропадает связь. Непредсказуемо завихряются упругие массы воздуха и тогда смолкают все теле и радиоканалы, и люди оказываются в звуковой изоляции относительно друг друга. В такие неприятные моменты, которые растягиваются на недели, непрестанно находясь в поисках причин катастрофы, не нахожу её. Налаживается всё неожиданно и как будто без связи с моим многодневным трудом.

В один затянувшийся в вынужденном молчании день я сидел на крыше своей самоходной хижины и в очередной раз безуспешно искал неполадки среди топорщащихся антенн, ретрансляторов и приёмников звука. Тишка, крепко держась на задних ножках на краю слегка покатой крыши, трещал рядом со мной – мелодично и неназойливо. Я взглянул на него: с влажным блеском выразительных глаз он, казалось, с восторгом взирает на непостижимо прекрасную природу, окружающую его. Я засмеялся: так потешно он качался и поводил передними лапами в такт поворотам туловища и головы и словно декламировал поэму на своём трескучем языке. Вечерние солнечные лучи струнами дотягивались сквозь толщу леса до нас и как бы тоненько звенели. Существа, напоминающие одновременно бабочек и птиц, мельтешили в свободном пространстве между деревьями, тихонько шелестя и чирикая.

Решив переместить своё жилище на другое место в безуспешном до сей поры поиске сигнала, я спустился по трапу с крыши, проверил винты электромотора, не замотало ли его быстро растущими травами. И приготовился подняться на крыльцо, чтобы затем убрать сходни, примкнув к корпусу. Тишка юрко проскочил по ступенькам впереди меня. "Ну что ж, покатаемся вместе", – решил я, – "всё равно в этот раз ты отказался от спячки..." Автоматика задраила входную дверь-люк. На скорую руку взболтав на кухне питательный коктейль из ягод и плодов, взяв миксер, пару разновеликих стаканов и неочищенный шипастый фрукт шоколадного вкуса, поднялся в радиорубку и по совместительству – центр управления маленьким кораблём. Тишка уже сидел на свободном пятачке стола, заворожённо уставившись в тёмный неживой экран, в котором отражался центр управления, находящийся сейчас за его спиной, – с разноцветными огоньками на экранах, сигнализирующих о внутреннем состоянии корабля и окружающей атмосфере. Я положил фрукт на встроенную полку, поставил посуду, налил ароматный коктейль и жестом пригласил друга к угощению. Он, конечно, не отказался. Спрыгнул на пол и взял свой стаканчик.

Я сел в кресло перед молчащим пультом и в тысяча первый раз принялся поворачивать тумблеры. На экране появились чёрно-белые полосы, в динамиках бессмысленно затрещало. Тишка, закончив с угощением, уселся на старом месте, уставившись на бегущие прерывистые дорожки на мониторе. А я перешёл за стол командования капсулой: запустил двигатели, убрал шасси и стал управлять передвижением между деревьями, ища новую поляну. У меня за спиной раздавались скрипучие звуки в усилителях. Тишка поскрипывал в такт или просто от сытости. Двигатели гудели, скрип и треск были почти неслышимы. Не оглядываясь, я догадывался, чем занимается ушастик: сидит, уставившись на мерцающий экран, как будто пытается примериться к невидимым волнам, почти на неслышимой частоте подтрескивая динамикам. Я был поглощён поисками удобной стоянки, поэтому резко вздрогнул, когда услышал:
– Привет, Тишка! Здравствуй, Костя.
Связь возобновилась, похоже, опять – сама собой. Я подскочил к прояснившемуся экрану:
– Тони, наконец!

Сильно соскучился по старинному приятелю, с которым провёл детство и юность на родной планете. Он вырос в ведущего зоолога галактики, учёного с именем. Это я – всего лишь "командировочный", отправленный на астероид-биолабораторию для решения проблемы и пока не справляющийся с ней. Тони живёт максимально далеко от меня, за три года мы так и не смогли увидеться воочию. У него потрясающий участок на широком побережье океана, окаймлённый скалами – каких только животных там не водится. Он владеет несколькими аппаратами, среди них батискаф, капсула, подобная моей, и высоко летающий аппарат. Но чего у него нет и чему он завидует белой завистью, так это общению с животными, какое установилось у меня с Тишкой.

Продолжая беседу с ним отрывочными фразами (Тони тоже был сейчас очень занят, торопясь выйти на межпланетную конференцию), я проверял связь с остальными учёными. Всё было в порядке. Мы с Тони договорились встретиться в эфире вечером и отключились синхронно. Я ещё немного побеседовал то с одним, то с другим жителем астероида, убедился в надёжности сигналов, оставил несколько малых экранов включёнными для Тишки, и вернулся за пульт управления кораблём, чтобы определиться с местом и запустить программу "самоукоренения" на земле. Машинально протянул руку за шоколадным фруктом и стал снимать кожуру, не обращая особого внимания на колкие шипы. Сбоку от меня появилась покрытая розовым нежным ворсом ладошка Тишки, спрыгнувшего со стола за лакомством. Я заканчивал очищать плод, к тому же был сосредоточен на экране, следя за картой местности, чтобы ненароком не напороться на валун или не спустить аппарат на водную поверхность. Поэтому не сразу понял, кто произнёс слова, обращённые ко мне трескучим голосом:
— Дай... мне...