Постарев и оказавшись ненужными театру, в котором служили годы, мы поселились в доме на Кукольной улице. Жена ушла от первой, единственной любви, не выдержав меланхолии мужа. Тут подвернулся я, знакомый по прежней труппе. Мы сошлись. Каждое утро, выпив суррогатный кофе, убегаю на поиски заработка, в которых мне помогают компанейский характер и желание, по-прежнему, совать всюду любопытный длинный нос. Жена остаётся в каморке у очага. Супруга не слишком домовита, всё сыплется у неё из рук. Не знаю, на что она тратит день, но, придя домой, застаю поправляющей причёску перед зеркалом. По вечерам мы гуляем по улочке. Перед прогулкой она надевает ношеное кружевное платье, цепляет выцветший бант на завитые волосы, меняет шлёпки на туфли. В ветреную погоду поблекшие голубые локоны жены красиво раскачиваются. Мы доходим до конца улочки. Ветер задувает в щели, стоящего на отшибе дома, где в полуподвальной комнате бродит бывший муж, в такт шагам вскидывая длинные, до колен, рукава полинялой белой рубахи. Говорят, он сочиняет стихи.