Я давно в своей семейной жизни заблуждался и ел яичницу одну, а от тёщиного борща отказывался. Но ведь говорили мне, мол, не отрывайся от жены, не заносись перед тёщей, слушайся тестя, все так живут, и ты живи. Как бы хуже не было. А я: тройку яиц разобью в сковороду нагло так, бывало, газетку разверну, словно эгоист какой, и жую гренки с яйцами.

А тут как-то бряк… дверцей в холодильнике, а там пусто. Куда деваться-то? Некуда. Сижу, челюстями ворочаю перед тарелкой с чем-то непонятным. А там борщ! Что непонятного-то, господи? Только вид у меня скучный, глаза мутные, пот холодный выступил.

— Ты, чё, дядя — спрашивают. — Будто не родной за столом родительским?— Дык, и сказать мне нечего, — отвечаю, — пищей несуразной пытаетесь вы мой организм наполнить.
— А ты пробовал?
— Вкус соломы. Не ложится еда на желудок положительным моментом. Не вижу качества хоть какого-то в еде предложенной.
— А что тебе не нравится? — рычит тёща. — Завсегда так варю — строго по пропорциям: капуста, свекла, картоха сорта «Импала», сметаны ложку положила, а воды — вообще сколько хочешь.
— Причём сметана-то? — возмущаюсь я. — Вкусовые качества меня тута интересуют. Нету их, качеств этих. В яичнице есть, а тута нету. Засим сок пищеварительный не выделяется и против такого борща весь организм протестует шибко.
— Заелся ты, зятёк, — скривил рот тесть, — много о себе понимаешь, словно злостный предатель родины.
— А вы сами почему не едите?
— Ну-ка… из твоей тарелки отведаю. Ага… Путём тута всё, засланец. Капуста есть? Есть… Свекла есть? Есть… Картошка есть? Тута она… И сметаны ещё, а воды уж сколько хочешь.
— Да как вы… Как вы не понимаете моего состояния! — срываюсь, чуть ли не плача. — Я же не о том. Я не о самой еде! Я о качестве её, о её сути, о невозможности употребления.
— Чё орёшь, дегустатор? — не выдерживает жена. — Тесть ест, тёща ест, я ем, а ему, вражине, всё не так да не эдак. Яичницу ему подавай! Ведь видел капусту?
— Видел.
— Была свекла?
— Была.
— Видел картошку со сметаной?
— Видел.
— А воды хочь залейся!
— Не о том я! Не о том! Сок не выделяется! Скусу нету таковского, как в яичнице!
— Все едят — ничего, а у него, видите ли, сока нет. У мамы есть, у папы есть, а у него нет. Чего тебе ещё, морда козья?
— Ничего.
— Заблуждаешься?
— Заблуждаюсь, — зашептал я. Больше меня в этом доме никто не видел.