Хрясь! Оставшийся глаз со стуком упал и закатился под стол. Сушёная вобла скривилась и, не успев сосчитать до трёх, потеряла сознание. Хорошо проветренные на ветерке мозги, получив дополнительный толчок, продолжали лихорадочно работать по инерции…

…Испробовать пива на халяву, попав на удочку к известному поэту Хрусталёву, считалось в местной заводи престижным. Понятно, что отдать на растерзание сушёную, но всё же, некогда нежную, плоть, – перспектива не из приятных. Но остаться навечно живым в его бессмертных стихах хотела каждая водоплавающая особь. Что жизнь? Рано или поздно ей приходит конец…

Странно, но сам поэт, судорожно сжимающий в руке второй по счёту рыбий хвост, думал иначе. Напившись в хлам, он подавился костью и не смог откашляться. По дороге в больницу, он проклинал не в меру сушёную воблу и, размышляя о бренности жизни, вспоминал потрошки хариуса, вкусив которых и умереть было бы не стыдно…
Но умирать он не хотел, а мысль о сушёной вобле, приводящая его в бешенство, уже начинала работать в привычном для поэта направлении. Вобла была счастлива…