Зарисовка по мотивам мюзикла "Чикаго" - то, что было потом. Рокси Харт, Велма Келли и Великая Депрессия.

Велма ненавидит декабрь. Другие зимние и осенние месяцы еще туда-сюда, но декабрь, с его фальшиво-жизнерадостной суматохой приближающегося Рождества – декабрь сводит ее с ума. Голодный, насквозь продутый стылыми ветрами Великих Озер декабрь.

В Чикаго зима. Долгая, мучительная, бесконечная зима депрессии, которую уже сейчас называют Великой. Люди замерзают под воротами заводов Форда, ночлежки переполнены, работы нет, развлечений нет. Рестораны и дансинги закрываются один за другим. Джазовые оркестры распадаются, музыканты счастливы, когда удается наняться строителями дорог в Корпус Занятости. Нет работы для танцовщиц, нет работы для певиц, нет места для «Смертельных малышек Рокси и Велмы». Отказ, отказ, отказ. Зайдите завтра. Вы молоды и талантливы, отчего бы вам не попытать счастья в другом месте?

Мерзлый, заледеневший, безжалостный город в дрожащих огоньках рождественских свечей.

Велма ненавидит застоявшуюся вонь кошачьей мочи и подгоревшей еды, витающий над узкой лестницей доходного дома в грязном переулке за Макферсон-стрит. Ненавидит запах бедности и нужды. Ненавидит вонь газовых горелок и кисловатый запах разогретого на конфорке благотворительного супа для бедных. Рокси совершенно не умеет готовить, умудряясь испортить даже омерзительный супчик из картофельных очисток и распаренной подгнившей кукурузы.

Велма боится и ненавидит себя за этот предательский страх. Боится, что до Рождества ей – им - так и не удастся найти ангажемента. Что в один из дней она распахнет дверь убогой квартирки на последнем этаже, окликнет: «Рокси!» - и ей ответит тишина. Ей не составит труда найти Рокси: отравившейся газом и валяющейся на кухне бессмысленной сломанной игрушкой. Плавающей в ванне с ледяной водой, окрашенной в бурый цвет свернувшейся крови. Лежащей на скомканной постели в их маленькой спальне – а на тумбочке будут рассыпаны таблетки снотворного и недописанная записка, начинающаяся со слов: «Велма, я больше не могу…»

Она старается изо всех силенок, ее Рокси – взбалмошная, глупая, мечтательная, восторженная Рокси. Мисс Харт, убийца, любимица прессы, героиня уже позабытого публикой скандального процесса. Рокси, с беспечной улыбкой распродавшая подарки поклонников ради того, чтобы они могли заказать себе новые костюмы. Никто прежде не смотрел на Велму Келли такими глазами – полными бесконечного обожания и веры в то, что Велма сумеет справиться с любыми неприятностями. Что вдвоем они сумеют преодолеть любые трудности. Никто прежде не согревал ее своим дыханием в холодные ночи, когда ветер с Мичигана особенно силен, и плохо закрепленные стекла жалобно позванивают в рамах.

Рокси верит в нее – и Велма будет держать голову высоко поднятой. Велма стиснет зубы и не сдастся. Велма не допустит, чтобы их выбросили из дома на панель, обивать пороги веселых домов и мерзнуть на набережной, поджидая клиента. Она раздобудет денег и позовет врача. Она купит лекарств, и Рокси перестанет кашлять по ночам, точно старая больная собака. Зима и депрессия не могут длиться вечно.

Велма справится. Они снова выйдут на сцену. Оглушительно грянет джаз, они станцуют свой номер – в сиянии прожекторов и блеске фальшивых бриллиантов, под грохот аплодисментов. У них будет шкаф, забитый роскошными платьями, сверкающий автомобиль и мужчины, готовые оклеить прихожую их дома стодолларовыми купюрами.

В сумочке Велмы лежит упаковка лимонных вафель – она стянула их с прилавка булочной.

Каблучки Велмы стучат по обледенелой мостовой, она ежится в мокрых объятиях ветра и шарахается от помоек, где возятся крысы. Крысам тоже нечего есть.

Она поднимается наверх, сквозь дым и чад, нехотя кивая соседям. Отпирает дверь, окликает: «Рокси, я пришла!»

Тишина.

- Рокси! Ты спишь, что ли?

Молчание. Даже кашля не слышно.

- Рокси! – Велма почти орет, слишком поздно замечая прилепленную к облупившемуся зеркалу записку.

На удивление ровные, старательно выведенные буквы:

«Дорогая Велма, я больше не могу. Я ухожу. Не волнуйся за меня. Он коммивояжер и не слишком хороший человек, но у него водятся деньжата.
Думаю, без меня твои дела пойдут лучше.
Я очень люблю тебя, Велма. Ты лучше всех. Ты справишься, если я перестану болтаться у тебя под ногами.
Прости меня. Навсегда твоя Рокси».

Велма стоит в обшарпанной прихожей, комкая записку в руке. Губы сведены в тонкую ниточку, она пристально смотрит на покосившуюся вешалку. Утром здесь висело пальтишко Рокси с воротником из фальшивого соболя и ее шляпка. С дурацким бумажным цветочком на боку. Теперь их нет. Рокси ушла. Она солгала – почти весь декабрь Рокси не выходила из дому, у нее просто не было возможности познакомиться с кем-нибудь. Даже с коммивояжером, пытающимся толкнуть новейшие щетки для чистки ботинок. Рокси просто ушла. Собрала чемоданчик и ушла в неизвестность. В никуда. На перекрестки города, оцепеневшего на берегу замерзающего озера.

- Рооокси, - беззвучно стонет Велма. – Рокси, Рокси, какая же ты дурочка, Рокси, зачем ты так со мной?

Эта зима будет для Велмы Келли долгой. Очень долгой. Бесконечной.