В полутьме бара, где мы договорились встретиться, мне навстречу из-за деревянного столика поднялся с распахнутыми объятиями невысокий, коренастый человек. На его широком, с приятными чертами, лице сияла такая радостная, приветливая улыбка, что мне почудилось, а уж не учились ли мы вместе когда-то, не ходили ли в какой-нибудь поход, не по соседству ли жили? Но нет, встретились мы впервые, а показалось – знакомы давным-давно.

Пиво уже профессионально пенилось в пузатой кружке на тяжёлой дубовой столешнице, и мы, усевшись, будто не начали разговор, а продолжили после небольшого перерыва. Мой собеседник обладал красивым низким голосом с мягким выговором и очаровательным грассированием, живой мимикой и необычайно острым взглядом. Маленькие тёмные глаза его прорезали тьму нашего незнакомства, и, казалось, он уже знал то, что еще не успел услышать. О себе он рассказывал со множеством интереснейших подробностей, мог говорить, практически, на любую тему. Мы делились воспоминаниями о своих путешествиях, судьбами своего творчества, размышляли о насущном. Обаяние моего нового друга делало каждую тему значимой и важной. Как-то неуловимо и естественно сочетались в нём тонкий ум, быстрый взгляд и вальяжная, расслабленная поза, выражавшая непоколебимую готовность во всякой ситуации и любом местонахождении наслаждаться жизнью!

Пиво, незаметно исчезающее из кружки, магнетическим образом то и дело появлялось там вновь, обеспечивая неиссякаемое дружелюбие нашей беседы.

Под конец, вынув из портфельчика книжицу в мягком переплете, мой визави начал читать свои стихи. Это были стихи человека наблюдательного, много повидавшего и тонко чувствующего. Это были очень мужские стихи, разные по форме, разные по теме и содержанию, но все они принадлежали одному автору, сочетающему в себе кажущуюся внешнюю мягкость, и внутреннюю силу и боль, которую он умел
преодолеть. Эту книгу он подарил мне на прощанье, написав на память несколько тёплых слов. Храню бережно, перечитываю с благодарностью.

P.S. Однако, прощание прощанием, а портрет нашего поэта оказался бы незаконченным без одного маленького, но важного штриха: напоследок он извлёк из своего портфельчика бутылку обалденной, собственными руками сотворённой, крыжовенной настойки и две крошечные стопочки. И в нашу промозглую действительность ворвалось цветущее лето!

Твоё здоровье, дружище!