Посвящается моим бабушке и дедушке
Евфимии Устиновне и Иосифу Антоновичу Кочмарёвым

Палец привычно опустился на холодок клямки, и щеколда с обратной стороны двери послушно приподнялась. Широкая дверь из морщинистых досок, покрашенных ради экономии остатками половой краски, распахнула свои объятья.

Я перешагнула через потертый порог и оказалась в длинных, проходящих через весь дом, сенях. Они были и границей, делящей избу на две половинки, и местом игры в вечные прятки, и местом хранения продовольственных запасов семьи.

Нигде в мире нет такого чарующего запаха, как в сенях бабушкиного дома. Он соткан из множества любимых ароматов. Сухих трав, хранящихся в древнем шкапе (именно так назывался скрипучий древний монстр в темном углу). Яблок сорта "Антоновка", который считался семейным из-за однозвучного отчества дедушки. Духмяный стойкий аромат выдавал место хранения брызжущих солнцем плодов - в деревянных ящиках на чердаке.

Но основной флер струился из дубового залавника, навсегда занявшего свое место у правой стены. Чего там только не было! Запасы хлеба, топленого сала, копченого мяса, залежей меда. А дальше - мука, крупы, несколько килограммов баранок на веревочке и коробки бог знает какой еще снеди.

В каждой стене - по двери. Торцевые вели во двор и в сад, по правую руку, рядом с которой было законное место большой ступы - в холодную половину, левая приглашала в жилое помещение.

Кухня. Место, где все время остается частичка моей души. Большая русская печь хороша всем: и обед приготовить, и согреть в зимние вечера, и навеять страшилки, рассказанные громким шепотом с горящими глазами. Вместительная лежанка приглашала теплым бочком и запахом сушеных яблок. Ни в каком мишленовском ресторане не приготовят такого холодца, крупени, тушеной картошки, какие доставала бабушка из печки. А хлеб, пироги, картофляники!

Около печи стоят на страже ухваты разного калибра, помело, веник. Чуть ближе у двери - рукомойник. На другой половине кухни - длинный стол с лавками. Над ним, в красном углу - староверский крест, украшенный вышитым рушником. За стеклами большого навесного посудника виднеется чистая посуда.

От порога до громоздкого комода в горнице ведет вязаная тряпичная дорожка. Дальше - только мой любимый стул у окна за шкафом. Как водится, иконостас с живой лампадкой. Под ним - стол с самыми интересными книгами в мире на старославянском языке. А еще - имениннки. Это - церковные календари с именами людских ангелов. Это их я читала, перечитывала, рассматривала, сидя на пружинном диване с валиками.

Тихонько заглянула в спальню. Две самодельные деревянные кровати - для бабушки и дедушки и одна покупная железная - для меня. Малюсенькое окошечко, выходящее во двор - постоянное место кота Рыжика. Единственное, на котором никогда не стояли цветы. Другие оконные проемы заняли розовые герани.

Ухожу, не замеченная никем. И долго еще сопровождает меня запах антоновки из дома, которого нет уже более четверти века.