– Тьфу на тебя! Поторапливаться не желаешь? А сроки-то поджимают! Того и гляди, опоздание влепят, – устало взвизгнула текстовая программка на сгорбившуюся в ночи над электронным черновиком старейшую сотрудницу редакции и мстительно и самовольно прошелестела страницами на экране далеко вперёд по содержимому файла, – премии-то не дождёшься тогда...
– Мочи моей уже нет, – уставясь с зелёной тоской в глазах на монитор, взмолилась неизвестно кому редакторша, – когда уже все эти писатели закончатся. Лезут и лезут из всех щелей черти бесхвостые. Прищемить не за что!
– Ага, – сварливо продолжал текстовой процессор, не дающий вернуться назад со странички коллективного опуса, отданного в старательные редакторские руки, – тебе, между прочим, денежку в издательстве платят по повышенной ставке, за всякий листик отдельно, а мне приходится безостановочно перегреваться каждый божий день.
– Да какие это деньги, – привычной скороговоркой, словно синхронно с электронной машиной, отвечала своим мыслям редактор сборника любителей самодеятельной поэзии.
– Работать, значит, не научилась. Сидишь над каждой строкой по полчаса. А что думать?! Получила задачу, справилась поскорее, за другой отправляйся! Косяки она вылавливает, будто в словесной водице золотую рыбку поймать получится. Или неизвестный золотой прииск с новым именем в литературном мире повезёт открыть, – отчётливо раздавалось недовольное щёлканье дисплея ноутбука.
– Вот опять ничего нет, кроме тысячи раз давно рассказанного, хоть плачь, да уже сил не осталось, – сетовала в тиши неутомимая искательница самородков.
– Эх, не внемлешь мне, старая. Львиную долю работы за секунду могу за тебя сделать, а ты всё по старинке мышкой как клюкой по экрану тычешь... Здесь главное, чтобы с орфографией и пунктуацией всё как в аптеке сошлось, а всякие красивые нелепости, банальные рифмы, прописные истины и вымученные образы оставь-ка на совести авторов. И спать, спать, наконец, иди, и меня на покой отправь. Утро вечера мудренее даже в виртуальном мире.