– Ты что, охренел, что ли, от одиночества, подножки ставишь? Даже Евграфыч, первенец, самый хулиганистый из моих шкафных скелетов, такого себе не позволял.
– А я думаю, одиночество временное. Совсем недавно вполне приличная компашка была. Сколько вечеров на троих, как минутка, пролетели в интереснейших беседах со скрупулёзным анализом. Прошу заметить: без граммулечки водочки, которая только приматам-неучам языки развязывает. Эх, если бы оформили материал, как положено. Каждый как минимум по кандидатской защитил по психологии, философии, а может, и по химии.
– Была компашка, да сплыла! Больше не будет, разговорчивый мой.
– Ой-ой-ой! Напугала. Некоторые всю жизнь в одиночестве живут и не жалуются.
– Тему про одиночество, тебе неведомую, не поднимал бы, последыш случайный. Повезло, так помалкивай! А знаешь что: собирай-ка ты свой чемоданчик. Тьфу, какой такой чемоданчик? Ты же гол как сокол! Как в песне, только наоборот: всё, что в жизни есть у тебя – это всё, это всё я! Поэтому разлагайся на атомы, химик недоделанный.
– Хм, смелая! Не боишься, что вместо меня Бабай заведётся пугающей наружности? Я-то белый и пу... пусть не пушистый, но компанейский. И мы...
– Нет, надоело! Сейчас придёт Игорёк, и я расскажу о тебе.
– У вас что, любовь? Настоящая?
– Уверена!
Звонок в дверь сорвал девушку с места:
– Привет! Проходи.
– Здравствуй, милая! Я так соскучился...
Проходя мимо шкафа, Аня бросила взгляд за приоткрытую дверцу: там, на нижней полке, прямо на глазах исчезало белёсое пятнышко. Хмыкнула:
"Уже разложился?" – И тут же забыла о своём последнем скелете в шкафу.