Он жил не один, но был один. В далёком далеке, в одной из тёплых стран, где сытно и покойно. Туда зимой приходят серые дожди и почти не бывает снега – лишь на вершинах черных гор.

Он говорил на многих языках, но на родном мог лишь молчать. На этом языке творило его сердце. В холодной тишине безмолвия оно постепенно остывало. Тепло уходило, оставляя пустоту пещер, где капли памяти, стекая, застывали каменным рисунком сталагмитов.
Тогда голосом сердца стали знаки на бумаге. Слова, нанизанные на нити строк, осенней серебристой паутиной летели в далёкий край - куда тоскливыми ночами возвращалась его душа.

Где зимний воздух пахнет снежной свежестью, сладкой, как арбуз. Туда, где в темноте новогодней ночи, паря над землей, кружатся в фуэте снежинки – изящные и легкие, в пушистых белых платьях. Искрясь улыбками, они слетают с ветерком с пологих скатов крыш, и продолжают танец. Их сестры-звезды спускаются с небес мерцающей космической гирляндой.

В мечтах Он уходил туда, где пухлые сугробы укрывают города. Где свет фонарей выдыхает снег, летящий в темноте безлунной ночи. Там Его встретит зимний старик-привратник – снеговик в полосатом шарфе и в шапке с помпоном на макушке. Ступая валенками по нетронутому снегу, он проводит до небольшого дома в два этажа, из окон которого на синие сугробы ложатся теплые полоски света, а потом неслышной тенью исчезнет, оставив одного.
Там на длинном-длинном вдохе замрет Его душа.

Там слово «вечность» сложится из счастья и тепла любви. Королева вечной мерзлоты ошиблась - этот древний пазл не для холодного рассудка, всегда упускающего чудо исключений.
С заснеженных деревьев, на миг ослепив, слетит пыль звезд, оставив на лице дорожки влаги. Поднявшись по ступеням невысокого крыльца, Он закончит долгий путь, заглянет в дверь, которая всегда была открыта.
- Здравствуйте… Я дома.