Семидесятые. Я заканчивала школу. Переходной возраст. Жутко хотелось влюбиться. Однажды случайно увидела, как в школьном дворе за теплицей целовались и обнимались Ленка с Сережкой, одноклассники. Я притихла, чтобы себя не выдать. Сережка нежно обхватил девичью талию, а Ленка, обняв двумя руками за шею, стала его целовать. Вдруг раздался такой пронзительный чмок, что я не выдержала и рассмеялась. Ленка отпрянула от ошалевшего Серёжки и погрозила мне кулаком. Я убежала. Было весело.

Примерно недели две спустя, я познакомилась с парнем, который был старше меня на год. Я уже и не помню его имени, только фамилия не забылась: Ахутин. Почти как у композитора. На следующий день мы с Ахутиным нашли укромное местечко, и стали целоваться. Неумело, по-детски. Но как же приятно было, черт возьми! Не знаю, может, и за нами кто-то наблюдал. Но тогда было плевать. Мне даже казалось, что я в Ахутина влюбилась. Но - нет. Где-то через месяц мы расстались. Редко вспоминаю о нем, но почему-то храню его фотокарточку до сих пор...

Две тысячи двадцать первый год. Весна. Очередной карантин. Стою на мостике через канал, что находится недалеко от моего дома. Смотрю на скользящих по воде уток, вспоминаю прошлое, вытаскивая его обрывками из памяти.

По берегу идёт парочка. Она – с фиолетовыми волосами и дредами, уложенными в творческом беспорядке, в порванных джинсах, в футболке со смайликом "Нирваны" и черной легкой куртке, небрежно накинутой на плечи. Он – в таких же рваных джинсах, в толстовке со знаком анархии на спине и надписью "Punks Not Dead". На голове красуется островок полубокса, перехваченный резинкой – смешной такой хвостик.

До меня доносятся слова их разговора.

– Да перестань, тут неудобно! Давай лучше под мостом спрячемся! – просит она. Хотя, странно слышать такое от нынешнего раскованного поколения.

– Ладно, давай, – отвечает он.

Через минуту они уже целуются под мостом. Наверное, думают, что их никто не видит. Или тоже плевать, как и мне когда-то...