Стоял июль — «макушка лета». Да что-то в этом году он не задался: дождило чуть ли не каждый день, а уж безоблачным небо, кажется, не было ни разу за весь месяц.

Вечером накануне уик-энда Николай Петрович, который уже успел по пятничной традиции заложить за воротник, а потому находился в приподнятом настроении, стоял на платформе вокзала в ожидании электрички, чтобы ехать на дачу, к семейству, проживавшему там с самого начала июня, как это было принято еще в чеховские времена.

Народу рядом было не так много — погода, видимо, не располагала даже к пригородным поездкам — и Николай Петрович поневоле заинтересовался некой особой, которую вполне можно было бы назвать тоже по-чеховски дамой с собачкой, если бы это была действительно собачка, а не желтовато-рыжая псина ростом как раз с полдамы.

Подошла электричка, и Николай Петрович намеренно не только вошел в тот же вагон, что и незнакомка, но и расположился напротив нее, хотя свободных мест было предостаточно. Собаке это не понравилось и, уставившись на невольного спутника, она глухо зарычала. «Абри, — нежно проворковала дама, — не сердись, это хороший господин». «А что значит Абри?» — спросил Николай Петрович, довольный тем, что разговор завязался. «Абри — значит Абрикос, — засмеялась дама. — Вы же видите, по цвету они один в один, потому мы его так и назвали».

С этого и началась их беседа, которая за полтора часа путешествия переросла в весьма приятное, веселое общение. Тем более что Николай Петрович был просто-таки кладезем забавных случаев и анекдотов, потому что работал главным редактором известнейшего в стране юмористического журнала и за двадцать лет такой службы накопил в своей памяти множество смешных увлекательных историй, вышедших из-под пера сотрудников издания.

Время пролетело незаметно, и вот уже электричка начала притормаживать, подъезжая к станции, на которой даме нужно было выходить. Веселье внезапно оборвалось, как будто его и не было, — странная грустинка повисла между двумя людьми, пару часов назад даже не подозревавшими о существовании друг друга.

Николай Петрович проводил даму до тамбура. На платформе ее ожидал муж, так что прощание не затянулось — точнее, оно вылилось в ни к чему не обязывающее «До новых возможных встреч», произнесенное обоими, перед тем как открылись двери. И только в их глазах промелькнуло в эту минуту нечто такое, что, несмотря на крепкое семейное положение каждого из наших знакомцев, Чехов — тонкий знаток человеческих душ, вероятно, назвал бы печатью одиночества...