Яичница слетела на пол и распласталась ровным блином. С укором глазея на меня бело-жёлтым пятном, она словно удивлялась моей неловкости. Я посмотрела на пустую фарфоровую тарелку и почувствовала привычное, острое желание слизнуть остатки соуса, оставшегося от салата.

Когда никто не наблюдает за мной, я без стеснения провожу языком по гладкой поверхности в строго определённой последовательности. Сначала, слева по краю снизу вверх, затем справа по краю, потом веду дорожку ближе к середине с обеих сторон и, наконец, следую по центральной завершающей полосе. Если тарелка пошла в мойку с остатками еды, то чувствую себя не насытившейся: кажется, утрачена некая иллюзия завершённости. Всё это похоже на приобретённый рефлекс.

Хуже всего, когда сижу в ресторане или с гостями, там уже ничего не поделаешь. Вообще-то, посуда, на которую выкладывается еда, имеет огромное значение для удовлетворения глубинных, эмоциональных пристрастий.

Вожделенно разрезая пластик свежего огурца, держа нож под углом в тридцать градусов, я вслушиваюсь в звуки осторожного движения острия по блестящей поверхности фарфоровой тарелки – «зи-и-и-и-к !» Как будто коньки скользят по льду, оставляя звонкое эхо от соприкосновения с хрустальной гладью. Мгновенно исчезают чувство одиночества, бедности эмоций и скудости ощущений. Вот, то богатство собственного внутреннего источника, который позволяет распознать суть вещей и эстетику удовольствий! Во мне импульсивно начинают бродить ассоциации и представления картинок, напоминающих обложки глянцевых журналов с их бутафорией мнимого достоинства, бурлеском красок и иллюзией подлинной жизни искусственных призраков…