Он сидит за нашим столом, но ничего не ест. Хотя жена специально готовит самое вкусное. Усталая и похудевшая, она каждый день ездит на другой конец города, за тридевять, можно сказать, земель, в магазин «Дары моря» и покупает тигровые креветки. Бледно-зеленые, крупные, они похожи на маленьких морских монстров. Жена запекает их в тесте, с хрустящей корочкой. Мне не предлагает, а перед ним ставит полную тарелку.

«Попробуй, сынок, - ее глаза влажно блестят, то ли от боли, то ли от радости, потому что готовить для него — это счастье. - Кушай, пожалуйста. Креветки. Ты их любишь», - умоляет жена.

Он нюхает пар.

«Спасибо, мам. Я обязательно попробую».

Но даже не притрагивается к тарелке. Его волосы пахнут травой и цветами. Он больше не пользуется туалетной водой. Ему не нужно бриться.

Иногда мы спрашиваем его, как там было? В том месте, куда он уходил. Может быть, его там обижали?

«Да нет. Не обижал никто. Просто задавали вопросы. Что я делал, как и почему... Как будто я — телезвезда, и у меня берут интервью».

Ночью мы боимся закрывать дверь спальни, и все прислушиваемся к его тихим шагам в коридоре. Как он шлепает босиком по холодному полу. Не простудился бы. Бедный мальчик. Мы боимся, что за ночь он исчезнет, испарится, как испаряются с кафеля его следы. Уйдет — и оставит нас в пустоте. Не спим до утра, ворочаемся, держимся за руки — и слушаем. Знаете, как это бывает, когда душа плачет от страха?

Но утром он, как ни в чем ни бывало, выходит к завтраку.

«Ну что вы, - говорит, замечая наши испуганные лица. - Как я могу уйти, если вы — вы оба — так меня любите?»

Любим. Любим. Да, любим. Если бы любовь могла исцелять — мы любили бы его в десять, в сто, в тысячу раз сильнее. У нас бы мяса не осталось на костях — одна только любовь. Если бы только...

Порой нам кажется, что ему становится лучше. Вчера он первый раз улыбнулся, а сегодня я заметил слезинки в уголках его глаз. Мы ничего не знаем о смерти, но верим, что это просто болезнь, от которой еще не найдено лекарства. Но бывает ведь и так, что организм — очень сильный, и тогда исцеление наступает без лекарств. Мы ничего не знаем о смерти, но говорим друг другу: наш мальчик выздоравливает. Мертвые не плачут и не смеются.

Он сидит за нашим столом, но ничего не ест.