Она посмотрела старухе в лицо и невольно вздрогнула.
Блекло-голубые и студенистые, словно тельце медузы,  глаза пожилой женщины показались ей знакомыми. В них таилось что-то жалкое и болезненное, но вместе с тем близкое.
Лена испуганно закрыла лицо ладонями и прислушалась к всполошенному сердцу.
– Не может быть….

Пытаясь справиться с неожиданным приступом паники, она вдруг вспомнила, как раньше пела мать, отвлекая её, маленькую девочку, от волнений. Тёплые материнские руки обхватывали, будто погружая в невидимый дом-корабль, и покачивали в такт мелодии. Родной голос обволакивал медовыми нотками и убаюкивал. Страхи исчезали. Оставалось ощущение уютного покоя.

Кажется, это было только вчера. Почему же сейчас она оказалась одна в незнакомом месте рядом с чужой страшной старухой? Откуда появилась тревога, в которую она погружалась все глубже, словно в трясину болота?
Лена нервно передернула плечами, пытаясь избавиться от неприятных мыслей, и цыплячьим голоском затянула знакомый мотив.

– В самом деле, что за страхи? Это просто бабуля. Может, что-то спросить хочет, поэтому так смотрит на меня. - Решила она и медленно отвела ладони от пылающего лица.

Старуха выглядела жалкой, но в её взгляде появилась безрассудная решимость.
Лена приподняла острый подбородок и заговорила, стараясь сохранять доброжелательный тон. Однако вместо связной речи из пересохшего горла вырвалось невнятное бормотание.

Неожиданно за ее спиной раздался раздраженный возглас:
- Мама, сколько можно себя в зеркале разглядывать! Да ещё и босиком стоишь. Совсем замёрзла. Простудиться хочешь? После инсульта, как дитя малое.

Дочь подошла ближе к старой женщине и, присмотревшись, затрепетала. Холодок пробежал по спине колкими мурашками.
Она обняла трясущиеся от холода плечи больной матери и, вытирая слезы с её морщинистых щёк, тихо запела.