– …Вот так мы загнали в сети разом дюжину зайцев. С тех пор беру с собой рожок, хотя он вроде как без надобности. – Закончил рассказ Николай Михайлович Кушинов, помещик давным-давно обедневшего до отчаяния рода, заядлый охотник.
– Ну, барин, ты загнул: похлеще немца того – Мюнхаузена. Тот на охоте такое вытворял! Вот кого к нам в компанию – да, жаль, умер, бедолага.
– Эх, зря тебе, Василий, я книжку дал. А ещё раньше читать тебя, бестолкового, научил. Ну чего ты лезешь в разговор-то со своими невериями? Сколько уж раз говорил: не любо – не слушай, и – не мешай!
– Во-во! Книжка точно так называется, только ты, барин, слово важное из названия выпустил*. Вдосталь перечитываю – и всякий раз диву даюсь.
– Так что, не было того, что рожком пугая зайцев, их в рыболовные сети загоняли? – разочарованно спросил третий из охотников, самый молодой из них. Он, увлечённый только что придуманной байкой бывалого охотника, так и не удосужился прикурить папироску.
– Было-было, дорогой ты наш доктор! Только уважаемый Николай Михалыч забыл сказать, что послал меня за оленем с вишнёвым деревом на голове – без оленя с зайцами сами не справились бы.
– Тьфу на тебя, Василий! Сколь со мной охотишься, а никакую птицу или зверушку, за сколько лет охоты так и не добыл, а мясцо любишь под штофик! Только вред от тебя, и обуза. И с соображением у тебя нелады. Вот как я мог рябчика лесного тут в поле встретить? Не знаешь. Скажу: я его рожком приманил – ноту специальную сыграл, вот он под ружьишко сам и подлетел. Мог бы не стрелять – за ноги поймал бы, да побоялся, что палец отклюнет…
Пристыженный Василий замолчал. И то, правда: чего разболтался. Зачем авторитет хозяина почём зря принижать? А ведь проехал бы тогда, пять лет назад, Николай Михайлович мимо, не вытащил бы из драки у трактира – забили бы до смерти дружки девки непотребной, которую он, Василий, сдуру и спьяну защищать начал от клиентов. Оклемался кое-как, и с тех пор живёт сам-друг со спасителем, выполняя всю работу по хозяйству и услужению барина, имея по воле божьей золотые руки, и как водится, мишурное горло – глаз да глаз за таким нужен.
Барин же возвращался с воинской службы по причине подорванного здоровья в напрочь разорённое его батюшкой захудалое имение аккурат к его распродаже за долги, но поселиться для жительства пришлось в уездном городишке. Сам же родитель умер, успев рассориться со всеми с кем только можно. Матушку Николай Михайлович не знал вовсе: та сбежала от спесивого мужа неизвестно с кем, неизвестно куда, едва оправившись от родов, оставив «наследника». Только престарелая тётка с радостью дождалась отставника.
Жили Николай Михайлович и Василий не так уж худо на пенсию во вполне пристойном домике, купленном на отставные деньги, найдя друг в друге если не родственную душу, то похожие взгляды на житиё-бытиё. Богатых и просторных домов, как и богатых невест, в захолустном городе N просто не было. А те, что были – уже имели хозяев да женихов.
Женихаться товарищи то ли не хотели, то ли не спешили. Их вполне устраивала жизнь, не обременённая семейными обязательствами. Скуку разгоняли на вечеринках с такими же вольными казаками, как они сами. Да немногочисленный государевый люд городка не гнушался приглашать Николая Михайловича на обеды и прочие собрания. На одном из них молодой фельдшер Егор Петрович Горовой, сражённый артистичностью вкупе с историями отменного рассказчика, захотел лично осязать прелести охоты. Поэтому он оказался третьим в этой компании. До сих пор доктор настолько вверился авторитету бывалого охотника, что сама мысль усомниться в правдивости услышанного нечаянно появившись, тут же исчезала, как мимолётное видение.
Николай Михайлович всем видом показал, что привал окончен, засобиравшись в дорогу:
– Нам бы засветло добрести до травника Серафима – добычу нашу ему в подарок за снадобья его волшебные. А поутру сома разбудим под известной мне кручей на реке, и с ним домой – Марфа-ключница очень просила.
Василий ухмыльнулся, но ничего не сказал, вспоминая добрый вкус настоек, от которых разливается блаженно убаюкивающее тепло по телу, а дурные мысли уходят из головы с первой стопкой.
Егору Петровичу было всё равно куда идти – лишь бы рядом быть и слушать своего наставника. Совершенно не имело значения то, что на первой охоте ещё не пришлось вскинуть дорогое аглицкое ружьё, произведя прицельный выстрел. Но это здесь и сейчас. А через несколько лет, Бог даст, этот несделанный выстрел чудесным образом обрастёт такими впечатляющими подробностями – заслушаешься…
---------------------------
* Первый перевод (точнее вольный пересказ) книги о Мюнхгаузене на русский язык принадлежит перу Н. П. Осипова и вышел в 1791 г. под заглавием: «Не любо — не слушай, а лгать не мешай».